Задыхаюсь от боли. Мой страх — глубина.
Мы об этом напишем вместе новую песню,
Но я её не исполню, забуду слова…
Ты мне их напомнишь аккордом чудесным,
Я тебе улыбнусь и пробужусь ото сна!
Быстрые куплеты разбавлены мелодичным припевом, который мне запомнился с первого раза, и я стала тихо его подпевать, поглядывая на Кая.
Ты мне шепчешь: «Не бойся, это лишь сон!»
Я пытаюсь поверить, но вижу опять,
Как мы в небе летим и дышим в унисон…
Даже во сне я боюсь тебя потерять.
Все, даже Сиена, у которой, должно быть, иной музыкальный вкус, зааплодировали и подняли бокалы с шампанским за то, чтобы никогда не бояться своих желаний. Общее настроение поднялось, и мы стали петь новогодние песни, после чего договорились встретить праздник таким же составом у меня дома. Оливер предлагал свою кандидатуру, но я не согласилась. Представляю, чем бы всё обернулось: после полуночи к нему нагрянули подружки и коллеги по работе, а все разговоры свелись к дешёвому флирту и дорогому золоту. Я бы чувствовала себя неловко, к тому же мне хочется самой приготовить праздничный ужин. У меня есть ещё несколько дней, чтобы составить меню и закупить продукты. Мне с трудом удалось настоять на том, что я займусь этим сама и за свой счёт. Понимаю, что ужина недостаточно, чтобы отблагодарить ребят за неимоверную заботу и загладить вину за своё скверное поведение, но начало положено.
За разговорами и чаепитием время пролетело быстро, и мы едва успели насладиться моментом, как у Сиены от усталости стали слипаться глаза. Оливер сказал, что ей уже пора спать. Триш и Дилан тоже заявили, что устали. Я бы им поверила, если бы не знала, что они мало спят и много работают. Я сделала вид, что поверила, но недостаточно правдоподобно, и в итоге мы вчетвером посмеялись над тем, как одна влюблённая пара оставляет другую наедине.
— Где Касси? — спросила я у Кая, когда гости разошлись.
— На кухне. Общается с новыми друзьями, — ответил он.
Мне стало любопытно. В этой части дома я сегодня не была, но мне ещё предстоит уборка стола. Впервые это занятие кажется мне увлекательным. Приятно смывать грязь не только с посуды, но и с себя самой, начинать всё с чистого листа.
— Это канарейки Тони? — спросила я, увидев лежащую на стуле Касси и наблюдающую за жёлтыми птичками в клетке.
— Да, он оставил их тебе, зная о твоей любви к животным, — ответил Кай, дав мне понять, что Тони не бредил, а был уверен в том, что я — это я.
— Нужно отнести Бони и Люка в гостиную, — сказала я после минутной паузы, возникшей из-за вновь подступивших слёз.
За три дня я наплакала целый океан. Кай улыбнулся, вспомнив, в честь кого я назвала не только птиц, но и героев его фильма.
— Там тебе будет удобнее прочесть это. — Он протянул мне белый конверт без подписи. Хотела бы я сейчас видеть своё испуганное лицо. Письма для меня обозначают расставание. — Возьми, это от Тони. Помнишь, в больнице ты хотела поговорить о своём бессмертии? Так вот, подходящий момент настал. Ты не единственная, кто загадал желание в тот волшебный день… Тони тоже был в парке.
— Не может быть… — прошептала я. Как бы я ни пыталась напрячь память, мне не удалось вспомнить присутствие мальчика в парке. Он прятался от меня, боясь, что я буду расспрашивать о его желании. — Что он загадал?
— Он искал тебя, чтобы рассказать обо всём перед своей смертью, но не успел. Думаю, он написал об этом в письме, — ответил Кай, держа меня под руку, боясь, что я упаду в обморок. Я взяла письмо и прижала к груди, представляя, что же Тони хотел мне рассказать. — Так его желание сбылось? Он сказал тебе?
— Да, как и твоё. Тони надеялся, что после его смерти желание потеряет силу. Он просил передать тебе письмо позже, когда я буду уверен, что так и произошло, но я не мог ждать и лишать тебя надежды, хоть она может быть и ложной…
— Не понимаю, о чём ты… — Это похоже на сон, как будто я являюсь частью детектива или просто схожу с ума.
— Если его желание и правда рассеялось, то у тебя не будет причин, чтобы расстаться со мной, — сказал Кай, тем самым меня ещё больше запутав. Он взял клетку с птицами со стола, обнял меня за талию и повёл в гостиную. Касси побежала за нами и устроилась в кресле, ожидая меня. — Тебе нужно побыть одной. Не возражаешь?
