Набережная реки Фонтанки. 10 марта, 12.30
Черный БМВ притаился в десятке шагов от подъезда. Сквозь тонированные стекла невозможно было разглядеть пассажиров. Медленно опустилось заднее стекло, и на асфальт вылетел дымящийся окурок.
— Черт тебя побери, Студень! Я же говорил — не курить!
— Мы второй час здесь сидим, а выйти наружу нельзя… — Человек по кличке Студень действительно напоминал расплывшийся по тарелке холодец. Одутловатое белое лицо, пористая кожа и маленькие свинячьи глазки. Он нервно тер вспотевшие ладони. — Тебе хорошо, Артур, ты не куришь…
— Студень прав! — подал голос худой мужчина, с густой синей щетиной на скулах. — А если они до вечера не появятся? Я тоже хочу курить, да и… не мешает.
— Не надо было с утра пивом накачиваться, в тачке такой штын стоит, что не продохнуть! — Артур слегка хлопнул ладонью по обтянутому упругой кожей рулю, сделал чуть громче музыку в магнитоле. Потом продолжил медленно облизывать мороженое-эскимо.
— Сейчас потанцуем… — едко усмехнулся худой парень. Он говорил с чуть заметным акцентом, характерным для уроженцев Кавказа, чей родной язык был русским, но причудливая генетическая память заставляла коверкать согласные. — Ты странный парень, Артур! Пиво не пьешь, а мороженое лопаешь килограммами.
— Любимая еда… Мечта детства. Тебе, убогому, не понять.
— Заткнись, Шамиль; Артур прав — надо ждать. — Сидящий рядом с водителем человек оглянулся назад. — Если хочешь отлить — проваливай, твою долю разделим на троих.
— Ладно… — неохотно протянул Шамиль, — потерплю…
— Спасибо, Денис. — Артур выключил магнитолу, скомкал пакетик из-под лакомства; расстегнул короткую кожаную куртку и поправил кобуру. В кожаном чехле уютно разместился пистолет ТТ.
— Нормально. — Денис провел ладонью по бритой голове. — Скорей бы солнышко пригрело, плешь загорит!
Студень сдавленно рассмеялся:
— Не завидую плешивым…
— А я — жирным!
— Я не жирный, а мощный!
В спертом воздухе салона машины стоял смрад: пахло пивной отрыжкой, по́том и несвежим дыханием. Артур включил на полную мощность кондиционер.
— Я от него всегда простужаюсь! — прохрипел Шамиль.
— Купи аспирин. На киче пригодится.
— Не каркай!
— Не надо быть Нострадамусом: рано или поздно ты все равно сядешь, — усмехнулся Денис.
— Не каркай, Лысый! — В голосе кавказца послышались угрожающие нотки.
— Мы все рано или поздно сядем, — примирительно сказал Артур. Он открыл бардачок — наружу высыпались цветная лента презервативов и пачка любительских глянцевых снимков. — Вот тебе и хряк на выданье! А хозяин тачки, похоже, проказник! Ты откуда колеса увел, Шамиль?
— С Васильевского…
— Умно. Тамошние менты — самые вялые.
— Островитяне! — гаркнул Студень.
— Я ее угнал два часа назад, пока даже в розыск не объявили, и хозяин до вечера вряд ли обнаружит пропажу. Тачка возле офиса стояла, — самодовольно объявил Шамиль. — Покажи картинки!
— Любуйся! — Артур кинул фотографии на заднее сиденье. Одна упала на пол, Студень с трудом нагнулся, подбирая карточку.
— Во, блин! Это свежак! Любительские… — Он чмокал влажными губами, разглядывая фотографии, словно распробовал редкие сладости. — Вот эта, с маленькой грудкой, хороша, стерва! — Студень выдернул карточку у товарища. — Я бы ее точно уделал!
— Извращенцы! — хмыкнул Денис. — Чем бы ты ее «уделал», толстяк? У таких жирных обмороков тестостерон на нуле обычно.
— Ничего… такая выдавит, наскребет по стеночкам этого самого тестостерона… Давай следующую, Шамиль! Все-таки не зря кукуем здесь, братишки…
Денис повернулся к товарищу, редкие брови поднялись домиком — так он выражал нетерпение.
— Он точно сегодня выйдет?
— Факт. Он режимный товарищ. Старая закалка: с двенадцати до часа выходит на прогулку, в любую погоду. — Артур провел ладонью по скуле, ощупав длинный извилистый шрам, словно келоидный рубец рассекающий надвое кожу.
— Сегодня хорошая погода… Весна словно из плена вырвалась…
— Лысый у нас — поэт! — усмехнулся Шамиль. Он прижал к губам фотографию. — Женюсь на тебе, любовь моя! Дело сделаем, бабло порубим, и женюсь!
— Это Высоцкий, чудо инородное! Великий русский поэт. — Денис нервно барабанил пальцами по высокой «торпеде». — Без четверти час. Может быть, он заболел?
