– Нет. Я предпочитаю темноту.
Она стояла, трепеща, а он распустил ее косу и провел пальцами по волосам. Заставляя их рассыпаться по плечам.
– Целых четыре дня, черт возьми, я сидел и дожидался тебя, думая, что ты лежишь где-нибудь в объятиях своего приятеля, – его голос дрогнул, – наслаждаясь его любовью. Куда ты ездила?
– У меня нет… это не твое дело! – воскликнула Рейчел.
Чувствуя, как его пальцы перебирают ее распущенные волосы, она изо всех сил сдерживалась, чтобы не начать бороться с ним. Она тряхнула головой, пытаясь освободиться.
– Оставь меня! Дай мне включить свет!
Голова Бо склонилась к ней, он тихонько вдыхал ее аромат.
– Я помню, как ты пахнешь – мылом и цвета ми, – пробормотал он. Рейчел почувствовала, что он взял в ладонь прядь волос и уткнулся в нее. – Черт возьми, Рейчел, я не мог думать ни о чем другом. Это сводило меня с ума.
Она боролась с внезапно охватившим ее чувством. Что она собирается делать с ним? Зачем он говорит такие вещи, если не думает этого? Зачем ему надо обманывать ее, унижать подобным образом, если он Уже отомстил ей?
Глаза, привыкнув к отсутствию света, различали его темную фигуру, возвышавшуюся над ней. Рейчел почти со страхом поняла, что ей становится привычно его медленное дыхание, мягкое поглаживание по волосам, тепло большого мощного тела, прижавшегося к ней. Он был чужим, но все же знакомым, своим. Она не могла видеть его сурового, словно изваянного лица и спутанных золотистых волос или слабого блеска глаз. Но она помнила его обнаженное тело, кожу, напоминавшую шелк, его яркую мужественность. Все что она могла сделать, – это удержать себя и не касаться его.
С ним было все достаточно просто, ничего сложного. Он был так умен, так красив и так искушен в общении с женщинами, так уверен в собственной неотразимости. Она почувствовала прилив гнева. Что за ребячество – поджидать ее в темноте и пугать до полусмерти!
– Ты дергаешь мне волосы! – закричала Рейчел. – Пусти! Оставь меня!
– Прости. – В его голосе появились неожиданные нотки раскаяния. Свободной рукой Бо поднял массу ее рассыпавшихся волос и отвел их от шеи, но не отпустил ее. – Не волнуйся. Я должен был вернуться. Не знаю, что ты сотворила со мной, но я хочу еще. – И он добавил с чувственной хрипотцой: – Я знаю, что ты тоже этого хочешь.
– Прекрати! – Она попыталась оттолкнуть его, но не смогла. – Что ты делаешь в моем доме? Зачем ты… Как ты попал сюда? – Она подумала о Дарси, о том, что как раз сейчас та приближается к Тихой Пристани.
– Я пришел к тебе через лес.
Сильные пальцы соскользнули с ее шеи и занялись застежкой платья. Когда ворот распахнулся, рука быстро нырнула в ложбинку между ее полных грудей.
– Но это страшно далеко! – Рейчел вздрогнула, не в силах бороться с собственной мгновенной реакцией на то, что он делал с ней. В ту же секунду она ощутила, как его губы скользнули по ее щеке и округлому подбородку, пытаясь повернуть ее лицом к нему.
То ли та уверенность, с которой его рука гладила ее обнаженную кожу, то ли картина: он крадется по темнеющему лесу, как хищник, чтобы подкараулить ее, – вернули ей рассудок. Она принялась вырываться из его рук. Он опасен и жесток – как она могла так скоро забыть об этом?
– Прекрати! – Рейчел колотила его как попало. – У тебя в доме есть женщина для таких вещей!
Бо рассмеялся.
– Для каких «таких вещей»? Если ты говоришь о Дарле Джин, я выгнал ее. Она просто ошивается вокруг. С ней все давно кончилось.
Рейчел никак не могла освободиться от его руки, обхватившей и властно ласкавшей ее грудь, прижимая большим пальцем сосок.
Она боролась всерьез, испуганная собственным ожиданием прикосновения его губ. Ласки его языка, которые воспламеняли, сжигали ее, заставляли желать большего. Ее грудь набухла, превратившись в два тугих бутона, ноющих от сладкой боли. Боль расходилась по телу, сосредоточиваясь в глубине между ног. Она сжала зубы.
– Пусти меня, я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне! Ты груб. и омерзителен!
– Господи, конечно, – хрипло ответил Бо, – и всегда был таким.
Его бедра и колени давили на ее бедра, заставляя выгибаться, прижиматься к нему. Сейчас он коснется губами ее губ. Ее тугая грудь подалась вперед, охваченная болью и желанием.
