– Кто-то принес ее. Здесь есть такой обычай. Человек, поймавший рыбин больше, чем ему нужно, проходя мимо дома, может оставить одну на крыльце.
– Это то, о чем вы упоминали прежде? Забота о хранителе маяка? – сказала Гейл.
– Нет, на самом деле. – Трис перевернул барракуду и стал чистить другую сторону. – Мы заботились обо всех из своего клана. Мать малыша заболевает – соседи их кормят и заботятся о них. Даже если... – Казалось, он не решается продолжать. – Они знают, что у меня нет времени заниматься рыбной ловлей и готовить еду для себя, поэтому оставляют мне понемногу. – Двумя последними точными движениями он отсек рыбе голову и хвост и выбросил хвост в мусорное ведро, – Хотите голову?
Дэвид и Гейл отрицательно замотали головами, с нескрываемым отвращением глядя на то, как Трис протыкает рыбий глаз острым концом ножа.
– Это не так уж плохо, если у вас нет ничего другого, – сказал Трис, бросая голову в мусорное ведро. – Но у этой красотки великолепный скелет.
Он разрезал живот барракуды от хвоста до горла и вытащил внутренности. Затем перевернул рыбу и сделал надрез вдоль хребта. Целая половина рыбы освободилась от костей.
– Можете разогреть мне немного масла, – сказал он Гейл.
– Какого масла?
– Оливкового. Оно там, за горелкой. Вылейте половину бутылки на сковороду и разогрейте.
Трис разделил каждое филе пополам и бросил куски на сковороду с горячим маслом, где они зашкворчали, покрылись пузырями и быстро превратились из беловато-серых в золотистые.
Гейл сделала простой салат – бермудский лук с латуком – и спросила Триса, где хранятся соусы.
– Здесь, – сказал он, протянув ей бутылку без наклейки.
– Что это?
– Они говорят, вино. Я не знаю, что в ней, но его употребляют почти всюду: в салаты, печенье, просто в желудок. Однако не надо им злоупотреблять. Может сильно разболеться голова.
Гейл налила дюйм жидкости в стакан и выпила. Оно было горьковатым, как вермут.
Солнце уже скрывалось за горизонтом, когда они сели ужинать, и лучи розового света, отражаясь от облаков, проникли в окно и заливали кухню теплым, мягким сиянием.
Трис заметил, что Гейл возит по тарелке свою порцию, не испытывая желания ее отведать.
– Я рискну, – сказал он, улыбаясь. – Если она ядовита, вы узнаете об этом через несколько секунд. Одного парня сволокли в госпиталь, когда отравленный кусочек рыбы был у него еще в желудке.
Трис не стал пользоваться вилкой, а просто отломил большой кусок барракуды пальцами и положил его в рот. Он наклонил голову, изображая страх перед возможными судорогами.
– Нет, – сказал он. – Чиста, как воскресная сорочка.
Сандерсы принялись за рыбу. Она была восхитительна, влажная и рассыпчатая, в хрустящей поджаристой корочке.
В половине десятого Трис зевнул и объявил:
– Время заканчивать ужин. Мы хотели встать рано. Я должен залить горючее в компрессор на лодке и показать вам, как работает воздушный насос. Когда-нибудь пользовались Деско?
– Нет, – ответил Сандерс.
– Тогда надо вам попрактиковаться. Там нет ничего особенно хитрого, как только вы научитесь следить за воздушным шлангом. Если он запутается или перегнется, вам покажется, что чудовище с глубины двадцать тысяч футов схватило вас за глотку.
– Мы не будем нырять с баллонами? – спросила Гейл.
– Прихватим несколько, на всякий случай. Еще одно: мы должны наполнить их утром. Этот компрессор, там позади, жутко шумный. Но вы должны попробовать Деско. У вас никогда не кончится запас воздуха в баллоне, пока есть горючее в компрессоре. Если вы будете пользоваться баллоном в течение пяти часов, то можете подумать, что поцеловались с колючей грушей. Загубник начинает довольно скоро причинять боль.
– А на Деско нет загубника?
– Нет. Это маска на все лицо. Вы можете разговаривать с собой обо всем, о чем угодно, петь, выступать с речами, позволять себе королевские вольности.
Около десяти часов они уже были в кроватях. Ветер свистел снаружи, набирая силу над морем и утихая в скалах.
Когда Сандерс нагнулся, чтобы выключить свет у кровати, он увидел, что в дверях как-то нерешительно стоит собака.
– Привет! – сказал Сандерс.
