— Это для тебя не слишком хорошо. Голландец.
— Будто я сам этого не знаю, — проворчал Максвелл.
— Свобода заниматься этим — одно из тех завоеваний, которые мы защищаем, — напомнил контр-адмирал Казимир Подулски, не сумев завершить этот прыжок веры, несмотря на собственные слова. Для этого требовалось от него слишком многое. Его сын погиб над Хайфоном в истребителе-бомбардировщике А-4. Об этом событии сообщили газеты, главным образом из-за того, что отец молодого летчика занимал такую высокую должность. В течение следующей недели поступило одиннадцать анонимных телефонных звонков. Некоторые злорадно смеялись, некоторые спрашивали его измученную жену, куда послать некролог. — Все это добрые, миролюбивые, чувствительные молодые люди.
— Тогда почему у тебя такое хорошее настроение, Каз?
— Вот это нужно спрятать в стенной сейф, Голландец. — Подулски передал ему тяжелую папку. По краю ее шла красно-белая полоса, а посреди виднелось кодовое название: «Зеленый самшит».
— И они намерены позволить нам заняться этим? — Недоумение Максвелла было очевидным.
— Мне понадобилось доказывать до половины четвертого, но я получил положительный ответ. Правда, допуск дан лишь немногим из нас. Нам дали указание провести исчерпывающее исследование возможности осуществления этого проекта. — Адмирал Подулски опустился в глубокое кожаное кресло и закурил. После смерти сына его лицо осунулось, но кристально-голубые глаза горели так же ярко, как и раньше.
— Они собираются разрешить нам приступить к планированию операции. — Максвелл и Подулски добивались этого несколько месяцев, не рассчитывая всерьез, что получат добро на проведение операции.
— Да разве кто-нибудь заподозрит нас? — спросил адмирал, родившийся в Польше, с иронической улыбкой. — Они хотят, чтобы мы не оставили никаких следов.
— Джим Грир тоже? — спросил Голландец.
— Он у нас лучший представитель разведывательного сообщества, если только ты не скрываешь от меня кого-нибудь еще.
— На прошлой неделе я слышал, что он только-только приступил к работе в ЦРУ, — предупредил Максвелл.
— Превосходно. Нам нужен хороший разведчик, а он по-прежнему носит свою голубую форму, насколько я заметил в последний раз.
— Занимаясь этим, мы наживем себе множество врагов. Подулски сделал жест в сторону окна, из-за которого доносился глухой шум. Контр-адмирал почти не изменился с 1944 года, с тех времен, когда служил на «Эссексе».
— Разве рядом со всем тем, что всего в сотне футов от нас, еще несколько врагов будут иметь значение?
— Сколько времени принадлежит вам эта яхта? — спросил Келли, открывая вторую банку пива. Ленч был примитивным — холодная закуска и хлеб, которые запивали пивом.
— Мы купили ее в прошлом октябре, но плаваем на ней только два месяца, — признался доктор. — Однако я закончил курсы управления малыми моторными судами и даже оказался лучшим в своей группе. — Этот человек оказывается лучшим почти во всем, подумал Келли.
— Вы здорово умеете обращаться с канатами, — заметил он главным образом для того, чтобы сказать ему что-то приятное.
— Хирурги превосходно вяжут узлы.
— А вы тоже доктор, мадам? — Келли повернулся к Саре.
— Я фармаколог. Кроме того, преподаю в Хопкинсе.
— Вы с женой давно живете здесь? — спросил Сэм, и разговор как-то неловко затих.
— Нет, мы только что встретились, — простодушно сообщила Пэм.
Вполне естественно, больше всех смутился Келли. Оба врача восприняли эту новость как само собой разумеющееся, но Келли беспокоился, что они сочтут его соблазнителем молодой девушки. Такие мысли не шли у него из головы, пока он не понял, что никого это особенно не интересует.
— Пойдемте, взглянем на этот винт. — Келли встал из-за стола. Розен последовал за ним, и они вышли из бункера. Снаружи становилось все жарче, и лучше всего было закончить работу как можно быстрее. Во втором бункере размещалась мастерская Келли. Он выбрал пару гаечных ключей и подкатил к двери портативный воздушный компрессор.
Пару минут спустя компрессор уже стоял рядом с яхтой доктора, и Келли застегнул на себе пояс с балластом.
— Я не могу чем-нибудь помочь? — спросил Розен. Келли покачал головой и снял рубашку.
