Он внезапно разъярился и вскочил с кресла.
– А знаешь, почему из всех людей именно тебе как раз и нужно на это смотреть?
Мое лицо было на одном уровне с его голым животом. Атмосфера в комнате изменилась. Теперь она сгустилась вокруг меня.
– Я иду спать, – заявил я.
Но Ник схватил меня за руку, и его пальцы впились в меня до самой кости.
– Ай, больно! – вскрикнул я.
– Вот это точно. А теперь ответь на мой вопрос…
– На какой?
– Почему из всех людей именно тебе нужно смотреть на падение президента Соединенных Штатов?
– Я ведь уже видел все это пару лет назад, – ответил я.
– Ну что ж, придется посмотреть еще разок. И знаешь почему?
– Нет, – сказал я.
– Ты это слышала, Джан? Держу пари, ты тоже не знаешь.
Мама убирала со стола. Она прошла под аркой, соединяющей кухню и гостиную, и остановилась.
– Не знаю чего?
– Тебе бы лучше меня послушать. В этом-то и проблема. Ты никогда меня не слушаешь.
Мама приподняла брови и вздохнула. Пальцы Ника сжались еще сильнее, и я вскрикнул от боли.
– Пусти его, – сказала мама.
– Конечно, ты хочешь, чтобы я его отпустил. Но знаешь, почему я не могу этого сделать? – спросил он, обращаясь, по всей видимости, к нам обоим.
– И почему? – спросила она, закатывая глаза.
– Да потому, что, если я его отпущу, он закончит как Никсон!
– Ой, да хватит тебе, – сказала мама. – Что ты несешь!
– Он лжец!
– Лично я не видела, как он катается на скейте, – возразила она. – А ты?
– Значит, ты ему веришь?
Мама посмотрела на меня, и я попытался подать ей знак глазами, но мне мешала неутихающая боль в руке.
– Да, – ответила она.
Ник сдернул с меня трусы. Резинка полоснула по ссадине, и на поверхности раны выступила свежая кровь.
– А как насчет этого? – спросил Ник, указывая на малиновое пятно.
– О боже! – воскликнула мама. – Откуда у тебя это?
Я был на ее стороне. Я хотел, чтобы она победила в этом споре.
– Поскользнулся в каньоне, – ответил я.
– Чушь! – сказал Ник. – Посмотри, на края раны налип асфальт.
– Это грязь, – запротестовал я.
Ник потер пальцами черные пятнышки.
Я вскрикнул.
– Ник, прекрати! – сказала мама.
Он показал свои пальцы.
– Это ж не грязь…
– Нет, грязь! – упорствовал я.
Ник кивнул на телевизор.
– Ты говоришь прямо как Никсон. Получается очень убедительно.
Я припомнил высокий, надтреснутый голос Никсона, когда тот произносил речь о Чекерсе. У него была фальшивая улыбка, изогнутые насупленные брови. У нас на пляже никто не любил Никсона. Отец, заслышав его имя, только хмыкал и махал рукой – дескать, и говорить о нем не стоит.
Ник отпустил мою руку, и я выбежал на кухню.
– Ну-ка вернись! – завопил он.
– Оставь его в покое, – попросила мама.
– Тащи свою задницу сюда! – скомандовал Ник.
Я проскочил в ванную и пописал. Я слышал, как Ник с мамой ругаются из-за того, что я опять забыл вынести мусорное ведро. «Это доказывает, – говорил Ник, – что Норман считает, будто мир вращается вокруг него».
Выйдя из ванной, я увидел, что мама и Ник стоят лицом к лицу.
– Ты слишком остро на все реагируешь, – бросила мама в его покрытое испариной лицо.
– Чушь собачья! – ответил он и прошел мимо нее в ванную. Прежде чем Ник открыл рот, я понял, что попался.
– Он опять не спустил за собой воду! – рявкнул Ник. – Джан, это уже в десятый раз как минимум.
Ник вышел из ванной и подозвал меня.
– Тебе придется вымыть унитаз. Только так тебя и можно научить.
Мама встала между мной и Ником.
– Отойди в сторону, черт тебя подери, – сказал он, буравя ее тяжелым взглядом.
Она не двинулась с места и лишь покачала головой.
Я скользнул в ванную.
– Это всегда начинается с ранних лет, – заметил Ник. – Ты врешь по мелочам, хитришь по мелочам. А потом вдруг – раз, и это уже твой образ мыслей. Вся твоя сущность.
– Ник, – возразила мама, – ты врал по-черному, когда был маленьким. Поэтому тебя и вышибали из всех школ, и в средних, и в старших классах, и из военных школ тоже. Так что не надо делать вид, будто это проблема Нормана.
Ник качнулся в дверном проеме, как загнанный в угол зверь. Он был на волосок от того, чтобы взорваться. «Мамочка, только ничего не делай и не говори», – мысленно попросил я.
Мама переступила с ноги на ногу.
