Без предела - страница 144

– Погоди! – гаркнул дядюшка. – Это еще не всё. «А если Карл будет утверждать иное, он просто-напросто лжет. Мы с ним действовали тогда заодно; о том же самом повествуется в моих мемуарах, которые я выслал в несколько крупных издательств».

Карл беспомощно опустился на стул. Это был чистый нокаут. Каким образом возможно возражать против слов мертвеца? И каковы будут последствия? Семья повернется к нему спиной, придется смириться с этим. Но опубликовать эту галиматью?! Это разрушит его карьеру и, что еще хуже, заклеймит его навсегда. Человек, поступивший на службу в полицию после соучастия в убийстве! Следователь, который ничем не отличается от негодяев, которых он отправляет за решетку!

– Идем, – раздался голос за его спиной.

Карл поднял голову. Это был Ассад, аккуратно причесанный, в черной куртке. Он осторожно пнул ногой стул Мёрка.

– Идем, Карл, мы уходим. Тебе не стоит здесь оставаться.

Однако в тот момент, когда тот отодвинул стул и поднялся, одуревший братец Ронни бросился к нему, влетев со всей дури Карлу в бок гигантским плечом. Ребра Мёрка щелкнули друг о друга. Далее последовал удар разукрашенным татуировками кулаком снизу в челюсть. Совершенно неуклюже падая на спину, Карл заметил, как сзади появляется рука и удерживает его от падения, в то время как вторая рука проносится мимо его головы и обрушивается на обугленный от усиленного загара лоб Сэмми с совершенно незабываемым звуком.

Мёрк услышал недовольные крики за спиной, Ассад вывел его вдоль ряда стульев.

Сэмми в полуобморочном состоянии повалил стол, раскидав по полу всю еду и посуду. Всего за несколько секунд он учинил тут полный разгром. А на что еще можно было рассчитывать, черт возьми?

– Что теперь, Карл? – поинтересовался Ассад, направляясь по Бредгэде мимо церкви, где Мёрк проходил конфирмацию, а совсем недавно отпевали Ронни.

– Я не могу просто так взять и уехать. Мне нужно поговорить о случившемся с родителями или братом. Я не могу допустить, чтобы эта клевета распространялась дальше.

На круговом движении у Ольборгвайен он указал на проселочную дорогу в северном направлении.

– Сразу после госпиталя с правой стороны первый поворот налево. Мы не поедем сейчас на ферму. Немного постоим посреди поля, а я пока сам подумаю, что делать, когда приедут остальные.

Карл с грустью посмотрел на хутор, когда Ассад остановился на обочине. Здесь он вырос. Здесь сформировалось его стремление к непредвзятости и возникла потребность борьбы с несправедливостью. Здесь он прострелил бедро воришке сена. И здесь научил своего брата, что младше – вовсе необязательно значит слабее. Здесь он завел свою первую собаку, здесь же отец ее пристрелил. Здесь испытал самый первый в своей жизни оргазм – на соломенных рулонах, со старым номером «Варьете» на коленях.

Хутор «Йоханне». Отсюда берет начало его мир.

Они провели в молчании целых полчаса, как вдруг в зеркале заднего вида в облаке мельчайших брызг, летящих из-под колес, появился внедорожник.

– Они не остановятся, можешь не сомневаться. – С этими словами Карл вылез из машины и встал посреди дороги.

Он услышал предостерегающий крик Ассада, когда вытянул руку вперед, в направлении несущегося на всех парах родительского автомобиля. Еще он услышал ругательства, несущиеся из салона, когда машина наконец-то остановилась всего в нескольких сантиметрах от его ноги.

Однако Мёрк предпочел проигнорировать обращенные к нему мольбы матери, которая просила его возвращаться восвояси, когда он распахнул водительскую дверь. Ни за что.

– Я буду лаконичен, чтобы не возникло недопонимания. Я не имею никакого отношения к тому, о чем написал Ронни в своем письме. Напротив, я потрясен не меньше вашего – в первую очередь потому, что любил его отца больше, чем кого бы то ни было в мире. И я говорю это сейчас. Так было, и так есть, а иначе быть не может. Биргер Мёрк вселил в меня гораздо больше решимости и самоуважения, чем вы, и за это я любил и уважал его. Твой брат, папа, был веселым человеком, прекрасно разбиравшимся в людях. Этому ты мог бы у него поучиться. И тогда наши с тобой взаимоотношения наверняка не стали бы такими странными, как сейчас.