Флигель попа-расстриги стоял на восточной окраине города. Когда Студент вечером вышел оттуда, ему пришлось прошагать не один километр, чтобы добраться до «своего» дома. От мысли встретиться с товарищами из чека он сразу отказался, так как был уверен, что новые его «хозяева» слежку за ним не сняли, а, скорее всего, усилили… Теперь главное — не дрогнуть, не растеряться, не ошибиться. «Ты не имеешь права на ошибку», — снова вспомнились слова Горбунова. Надо все хорошенько обдумать…
И еще одно обстоятельство беспокоило: как уберечь Гирыша, к которому привязался как к младшему брату? Как его уберечь от волчьих законов «малины» и пригревшей ее анархии? От них так просто не уйдешь, под землей найдут и убьют из-за страха, что о них узнают в милиции. Значит, надо уговорить парнишку, чтобы он ничего не предпринимал, не вздумал уйти от них во время этого вынужденного расставания…
Когда Студент наконец добрался до ночлега, то, перекинувшись лишь несколькими словами с Гирышем, сразу забрался в постель. Но уснул он только далеко заполночь… Под утро всех в доме разбудил громкий крик:
— Стой, гад! Не уйдешь! Стой! Стрелять буду!
Поднялся переполох. Кто-то торопливо зажег лампу. Крик повторился:
— Стой, гад! Застрелю!
— Да это же Студент! — сказал Серый. — Спокойно, граждане! У господина Студента нервишки сдали. С кем не бывает, все грешны, все смертны. Можно продолжать дрыхнуть, разрешаю.
— Ну и псих! — раздался прокуренный голос из другого угла.
Однако Курчавый всполошился не на шутку:
— Стоп! Тихо, граждане! Как это продолжать дрыхнуть? Что-то тут не сходится. Учтите: так ведь только менты кричат на нас. Мы так не делаем. В кого он стрелять собрался, вот ведь в чем вопрос.
— А будто бы ты сам не догадываешься? — ухмыльнулся Серый. — Дай докумекать спокойно, вставать уж скоро.
Постепенно все угомонились.
Студент проснулся от собственного крика. Гирыш испуганно жался к нему, теребя за плечо:
— Ты шибко кричал. Войну во сне видел? Да?
— Войну, Гирыш. Спи… А что я кричал?
— «Стой, стрелять буду» кричал.
— А больше ничего?
— А больше я не слышал, может, спал еще.
— А кто слышал?
— Все, наверное, слышали, ты здорово кричал.
— И хозяин слышал?
— Не-е… Он не приходил еще.
— Ну и ладно. Больше мне война не приснится, спи…
Гирыш успокоился и вскоре стал тихонечко посапывать носом.
Студент больше не смог заснуть, его не покидала смутная тревога.
Утром он, не дождавшись Ростовского, с тяжелым сердцем отправился в типографию.
Вместо ответа на его приветствие бухгалтер, не скрывая раздражения, спросил:
— Ну, как спалось? Хорошо ли отдохнул?
— Да. Благодарю — спал крепко, — ответил Студент, настораживаясь.
— Присаживайся. — Удалой поднялся со стула и спрятал руки в глубоких карманах галифе.
Студент понял, что сегодня бухгалтер совсем в ином настроении и чем-то явно недоволен. Нет, не чем-то, а именно им, Студентом.
Разгадка последовала тут же:
— Ты, говорят, сударик, изволишь разговаривать во сне? Бывает такое?
«Значит, предчувствие меня не обманывало. Так удачно внедрился было — и на тебе… Надо же, кто-то упредил мое появление, в срочном порядке донес…» — думал Студент, усаживаясь на предложенный стул.
— В твоем положении такое недопустимо, молодой человек. Совсем недавно один из наших в чека попал. Просто так, по пьяному делу, ничем иным себя не скомпрометировал перед советскими законами. Выпустили бы — и делу конец. Так вот он в камере во сне назвал адрес явочной квартиры. И что же? А то, что чекисты сумели извлечь для себя пользу и напали на след одной из наших четверок. Каково? — Удалой замолк, наблюдая, как будет воспринят этот рассказ.
