Я взял обязательство надувать каждый день по 30 шаров, считая вздохи. Первые дни я надувал по 15-20 шаров за примерно 60 вздохов. Затем скатился до 5 шаров в день, но врачам говорил, что надуваю по 15 шаров. Тетя Зина, зная истинное положение вещей, всплескивала руками, но молчала.
Дня через три - четыре меня повезли на рентген. Ветвицкий привез кресло-каталку, я погрузился и мы поехали. Спустились на рентгеновский этаж. Там меня завели в кабину и оставили стоять. Включили жесткое рентгеновское излучение. Краем глаза я увидел экран,на который передавалось изображение моих внутренностей. Я увидел темное колечко в области сердца. Колечко двигалось в такт ударам сердца. Тогда я понял, что мне действительно вшили искусственный клапан.
Аппетита нет никакого, и более того - организм не просто не требует пищи, он ее не принимает. Меня кормили творогом. Это была пытка. Творог был несладким и очень однородным. Я говорил:"Его и живому-то человеку есть невозможно, а полумертвому и тем более." Я брал творог в рот и держал его там, собираясь с духом. Потом я делал глотательное движение стремясь протолкнуть творог по пищеводу. Пищевод стремился к обратному и когда, наконец, ложка творога оказывалась в желудке, я падал обессиленный этим противоборством. Потом пришла некая Рита с разными глазами и научила меня запивать творог морсом. Это была дельная мысль
Славка часто приходил ко мне со всей оравой - Абдулазис, Санька Зайцев, и т.д. Их очень трудно было выгнать, чтобы поставить например укол, и мои нервы иногда не выдерживали. Я начинал орать.
Когда я был еще наполовину без сознания, Славка обулся в мои тапки (44 размер) и, прийдя в столовую пожаловался своей маме, что она купила ему малые тапки и они ему жмут. Это потом рассказала мне его мама.
Дело идет на поправку.
Я шучу: нагреваю в стакане воду кипятильником и опускаю туда термометр. Хочу нагреть до 40 градусов и напугать Маму. В термометре что-то звонко щелкает. Я выхватываю его из стакана и снимаю показания. Ртуть конечно же зашкалила и термометр лопнул. Что делать? Я рассказываю все Маме. Она пытается стряхнуть распоясавшуюся ртуть обратно в резервуар. После двух энергичных взмахов лопнувший резервуар (это именно он щелкнул) разваливается и ртуть разливается по всей палате. Мы ее собираем и вытряхиваем в унитаз. Потом Мама тщательно, на несколько рядов моет пол и проветривает палату. Вот такие шутки.
Или - я, согбенный и немощный дряхло поднимаюсь с кровати, беру Славку за руку и направляюсь в столовую кушать. Возле двери я внезапно распрямляюсь и бодрым шагом выхожу из палаты. Мама с округлившимися глазами выскакивает следом. Я смеюсь: шутка. И не отрываясь от пола шаркаю дальше.
В палату заходит уборщица. Она моет пол и беседует с Мамой. Речь идет о нынешних продуктах питания, начиненных всяческой бытовой химией. Она уверяет Маму, что лесные дикие яблочки гораздо лучше этих красных, крупных, спелых садовых яблок. Мама соглашается. Уборщица уходит. Меня душит смех. Мама не понимает причину моего веселья. Я с трудом выдыхаю:"Яблочки...дикие..." Смеяться больно, от этого становится еще смешнее, я падаю на бок и задыхаюсь.
Приходит Ветвицкий. Садится ко мне на кровать и мы долго беседуем о клапанах и турбулентных потоках в устье аорты.
Через день мне ставили банки и горчичники. Однажды, вечером пришел медбрат Ваня. "Готовься Савватеев, сейчас будем ставить горчичники!"сказал он и я сразу понял, что он навеселе. Хорошо, что в тот день пришла очередь горчичников, а не банок. Не то он бы поджег меня вместе с кроватью. Что-то напевая он налил в лоток воды и достал горчичники. Я сел к нему спиной и задрал майку (очень неудобно, когда из живота торчат провода). Ваня обмакнул горчичник и налепил его мне на спину. В следующую секунду я заорал ("И вскрикнул внезапно, ужаленный князь") и спину у меня свело от холода. Когда Ваня кончил смеяться он объяснил мне, что отключили горячую воду и он набрал той воды, которую не отключили, то есть холодной. Я отказался от таких горчичников и сказал, что лучше сам нагрею воду кипятильником. Ваня сказал:"Ну и неженка ты Савватеев!" и ушел.
