Как частный гонщик, я должен был взять на себя все расходы, включая оплату заводскому механику. До сих пор меня финансировал мой кузен. Но в условиях экономических затруднений это продолжаться не могло.
Моя ставка на кузов была довольно рискованной. Теоретически все выглядело в розовом свете. А на трассе? Если бы у меня хоть была возможность своевременно и как следует испытать конструкцию, проверить ее качества. Но для этого не хватило времени. И все-таки я решил рискнуть. Графа фон Кениг-Факсенфельда я знал как изобретательного и добросовестного инженера и конструктора. Поэтому я и доверил ему свою машину - предмет всех моих надежд и ожиданий, друга и товарища в трудной борьбе на треке, воплощение всех моих помыслов и чаяний.
Выбранная им форма кузова отличалась полной новизной и необычностью, и все - правда, довольно скептически - глазели на диковинные "обтекатели". После первого же появления моего чудища на тренировочных заездах какой-то остряк окрестил его "сигарой", и весь Берлин подхватил это название. Но, вообще говоря, никто не принимал всерьез стремление желторотого птенца Манфреда фон Браухича потягаться силами с корифеями европейского автоспорта. Для меня же, напротив, уже одно право находиться в этом окружении было целым событием.
На стоянках гоночных машин у старта и финиша нас восхищенно приветствовали сотни людей, преимущественно журналисты, родные и друзья, причем самым вожделенным объектом всех фотокорреспондентов неизменно была моя "сигара".
Никто и не подозревал, каких мне стоило трудов добиться переброски машины из Штутгарта в Берлин. Механику, перегнавшему ее, пришлось из собственного кармана заплатить 500 марок фирме по производству кузовов в Бад-Каннштате. У меня тогда таких денег не было и в помине, но, твердо веря в свой успех, я надеялся рассчитаться с ним.
Двумя неделями раньше знаменитый тогда ясновидец Эрик Ян Гануссен укрепил меня в моих надеждах.
Этот таинственный, даже, пожалуй, чуть страшноватый человек на протяжении многих недель делал полные сборы в берлинском варьете "Скала". О нем говорили во всех гостиных, спорили, кто он - факир или фокусник, трюкач или истинный артист.
Однажды, зайдя вместе со своим другом Вернером Финком в кабаре "Катакомба", что находилось в здании варьете "Скала", я случайно оказался за одним столиком с Гануссеном и двумя иностранными артистами.
Мы разговорились, и он попросил меня написать на бумажке дату и место какого-нибудь важного для меня события. Недолго думая, я записал: 22 мая 1932 года - Берлин - АФУС. Он молча спрятал листок и сказал: "Я дам вам знать".
Несколько дней спустя я получил от него следующую записку: "Гонки на треке АФУС в конце мая. Верьте в свое счастье - оно в ваших руках. Гануссен".
Эта бумажка стала для меня талисманом, окрылявшим мои самые смелые надежды. Свою "тайну" я не открывал никому.
За три дня до гонок Гануссен сидел за своим столиком в "Рокси-бар" на Иоахимсталерштрассе. Здесь встречались всякие знаменитости: велогонщики, ведущие жокеи вроде Ганса Фремминга, сюда наведывался наш чемпион мира по боксу Макс Шмелинг с золотоволосой кинозвездой Анни Ондра. Бывала здесь и Соня Хение - мировая чемпионка по фигурному катанию на коньках. 19 мая 1932 года в "Рокси-бар" за круглым столом собрались асы автоспорта: Ганс Штук, Ренэ Дрейфус, сэр Малькольм Кэмпбелл, Рудольф Караччиола, богемский князь Лобко-вич и я. Все мы, естественно, решили попросить Гануссена предсказать исход гонок.
После недолгого колебания он согласился и написал какзе-то два имени на листке бумаги, который тщательно сложил и запечатал в конверт. Это письмецо он передал бармену с просьбой вскрыть его только после гонки.
Потом он обвел нас колючим взглядом и тихо проговорил: "Сегодня за этим столом сидит победитель, но один из вас должен умереть. Я написал оба имени".
Все верили предсказаниям Гануссена, и его мрачные слова произвели на нас тяжелое впечатление...
На старте я был возбужден сверх всякой меры, но все прошло гладко. Уже после нескольких километров впереди оставался только мой самый опасный противник Караччиола. После гонок я узнал, что князь Лобкович был извлечен мертвым из-под обломков своего автомобиля. На первом же круге при обгонном маневре он задел за бетонный парапет небольшого моста и потерял власть над машиной. На скорости 200 километров его занесло через разделительный газон на противоположную асфальтовую полосу, он несколько раз перевернулся и врезался в железнодорожную насыпь.
