Лумумба ответил введением цензуры. Ультра в Леопольдвиле вышли на улицу. Их лозунгом было: «Долой фашистскую диктатуру и фашиста Лумумбу!».
Лумумбу немедленно обвинили в диктаторстве и антидемократизме.
Между тем в Конго доллар реагировал на события тем, что повысился в цене с шестидесяти до ста шестидесяти франков.
Резолюция Совета Безопасности осталась на бумаге… «Голубая армия» в Конго и Катанге ничего не предпринимала и соблюдала нейтралитет. Лумумба вылетел в Нью-Йорк для переговоров с Хаммаршельдом. Тем временем по требованию Чомбе ООН вывела ганские части из Катанги: они якобы оскорбляли национальное достоинство Катанги. На их место прибыли ирландцы, которые уже никак не могли задеть национальную гордость Чомбе и «Юньон миньер». Лумумба вернулся из Нью-Порка без результатов. В Катангу прибыли через Родезию четыреста головорезов со всех концов света, чтобы спасать национальное достоинство Чомбе (эти наемники пли «наводящие ужас», как их называли, позднее сыграли важную роль в трагедии Конго). Хаммаршельд предложил Чомбе в течение восьми дней вывести наемников. Спустя восемь дней Чомбе заявил, что в Катанге больше пет наемников, и инцидент был исчерпан.
Между тем Калонжи также отделился и основал Алмазную республику» в Южном Касаи. Лумумба отправил против Калонжи тысячу солдат. Калонжи вылетел к своему другу Чомбе, единственному, кто признал его республику. Словно по мановению волшебной палочки продвижение войск Лумумбы было приостановлено. Под тем предлогом, что они два месяца не получали жалованья, отряды самораспустились. Командование армии не приняло никаких мер против самороспуска частей. Командующий марокканской группой войск ООН генерал Кетти, восстанавливавший порядок в объятом пожаром городе Матади, вернулся со своим отрядом в Леопольдвиль, хотя не был там нужен. При выплате жалованья солдатам он приказал разоружить и арестовать свыше двух тысяч военнослужащих, верных Лумумбе. Сразу стало ясно, откуда дует ветер. Когда же Лумумба поспешил на радио, чтобы воззвать к народу, шведские солдаты преградили ему вход в здание радиостанции. Лумумба отправился в лагерь, чтобы призвать па помощь солдат, однако нашел лишь враждебных ему бангала. В сентябре 1960 года командование армии назначило «переходное» правительство, так называемую коллегию генеральных комиссаров. Касавубу дал на это свое согласие и снял Лумумбу. Лумумба под охраной ганских солдат отправился в свою резиденцию.
«Абако» немедленно инсценировала демонстрации: «Вон ганских солдат — защитников коммунистов!». П руководитель гражданских операций ООН в Конго удовлетворил их требование. Образцовое сотрудничество «нейтральной» Комиссии ООН по делам Конго с Касавубу открыло Лумумбе, наконец, глаза. Он решил пробиться в Стэнливиль, так как на востоке страны за него голосовали около девяноста процентов избирателей. 27 ноября 1960 года Лумумба покинул свою резиденцию, но вблизи от Киквита, в Квилу, его узнал офицер полиции и арестовал.
Лумумбу доставили в лагерь Харди; в Леопольдвиле не были уверены, что его сторонники не попытаются его освободить. Боялись также забастовки рабочих. Однако раздробленные профсоюзы, из которых наиболее крупный находился под влиянием католиков, были против политических демонстраций. Большая часть депутатов парламента выступала в поддержку Лумумбы, считая смещение Лумумбы незаконным. Даже сенат голосовал против Касавубу и предложил создать примирительную комиссию для разбора юридического спора, поскольку Лумумба, в свою очередь, сместил Касавубу за его незаконные действия. Однако все это было бесполезно.
Между тем солдаты в лагере Харди требовали немедленного повышения жалованья на тридцать процентов, иначе грозили освободить Лумумбу. И тогда Касавубу договорился с Чомбе. Тот был готов выдать несколько миллионов франков за одну небольшую услугу: передачу ему Лумумбы. Теперь трудно установить истину. Но факт остается фактом: 17 января 1961 года в. Элизабетвиле приземлился самолет, на борту которого находились Лумумба и его ближайшие помощники Мполо и Окито. Как обошлись в полете с тремя арестованными, не стоит вспоминать. Достаточно сказать, что при виде их бельгийскому пилоту стало дурно.
