На Везунчика было больно смотреть.
— Не знаю, что тебе наплела эта дура, — глухим низким голосом сказал он Петеру, и тот сразу вспомнил крашеные лохмы Гертруды в свете уличных ламп. — Врач велел носить амулет около самой проблемной вены. Тебе такая вещь без толку.
— На стол, — сказал Лека.
Везунчик осторожно положил тряпку на сукно между собой и Лекой, под ней что-то звонкое ударилось о столешницу. Огюст в нетерпении подался вперёд.
— Давай, покажи уже, — сказал Петер Везунчику.
Тот, потеряв всякую волю к сопротивлению, потянул ткань на себя. Все собравшиеся в контейнере не могли отвести глаз от стола.
Небольшая серебристая фигурка. Толстобокая, вся из себя округлая свинка. Отвисшее брюхо, короткие ноги с аккуратными копытцами. Свинья что-то ищет — пятак повёрнут к земле.
Стараясь казаться бесстрастным, Петер обратился к Везунчику спокойно и по-деловому:
— Вот и молодец. Осталась пара формальностей — и наше рандеву закончится. Кому-то пришло в голову, что эта штука как-то там помогает тебе подглядывать в карты. Это правда?
Везунчик быстро-быстро замотал головой из стороны в сторону, едва очки с носа не слетели.
— Не слышу ответа, — сказал Петер.
— Это для вен! — убеждённо выпалил Везунчик. — Тибетская медицина, народное средство. Какие карты, что за выдумки?!
— Вот и замечательно. Тогда давай быстро в этом убедимся, и дело с концом.
— Что вы хотите проверять? И как?!
Лека молча переложил колоду поближе к Везунчику.
— Да проще простого, — сказал Петер. — Чтобы всё было честно, разреши любому из нас взять эту безделушку. Сыграем пару кругов. Думаю, этого хватит.
Везунчик, неловко подтянув штаны, обессилено плюхнулся на стул.
— Разрешаю, — вяло сказал он.
— Не так. «Разрешаю любому из вас взять фигурку».
Везунчик стянул с носа очки, тщательно протёр тряпкой оба стекла. Посмотрел на Петера. Глаза его без очков казались беззащитными. И слегка отличались друг от друга. Между голубым и зелёным — тысяча оттенков, и вот где-то в этих безымянных соотношениях цвет одного глаза был чуть ближе к зелёному, другого — к голубому.
— Разрешаю любому из вас взять фигурку.
— Спасибо, — сказал Петер, — очень мудро с твоей стороны. Огюст, давай-ка, возьми свинку на время. Ты же у нас самый сведущий в игре.
Француз, пожав плечами, придвинулся к столу и потянулся к Свинье. Лека, сидевший ближе к фигурке, передал её Огюсту в руку. Тот повертел талисман в руках, поставил на ладонь, заглянул Свинье в морду, сжал её в кулаке.
— Сдавай, — кивнул Лека Везунчику.
Зашуршали карты. Петер занял последнее пустующее место и молча наблюдал, как разлетаются клетчатые листы. Только что случилось непредвиденное, возникла ситуация, не предусмотренная рассчитанной на самые разные случаи Процедурой. И нужно было что-то быстро, очень быстро решать.
Лека бросил на кон пару младших фишек. Петер невидящим взглядом упёрся в карты. Если Свинья действует, и если она примет Огюста, сколько ему понадобится времени, чтобы приспособиться к ней?
Петер поддержал ставку Леки. Какой смысл пасовать — в такой-то игре?
Француз немного расслабился, облокотился о стол. По лицу ничего не прочитаешь. А по глазам? Но Огюст смотрел вниз, опустив веки. Петеру очень хотелось взглянуть на его радужки, увидеть, как расползается зелёное в голубом или голубое в зелёном. Или же Свинья отторгнет француза, не станет ему повиноваться? И что тогда делать?
Главное — не думать, напомнил Петер себе. Точнее, думать только о картах. О раздаче, о возможном раскладе, о мастях, о глумливых улыбках лощёных валетов и презрительных усмешках стареющих королей.
Прочь мысли о конце игры! Это будет совсем другая история, как будто бы совсем с другими людьми, не стоит даже заглядывать так далеко.
Сам того не чувствуя, Петер сжал зубы так, что под коронками заныли дёсны.
И едва не упустил Огюста.
Отчаянным прыжком французик ринулся в зазор между стулом Петера и ржавой стенкой контейнера. Наверное, понадеялся, что такие вещи изредка кому-то удаются. В любом случае, в число «кого-то» Огюст не попадал — Петер ухватил его левой рукой за отворот пальто и швырнул назад к столу. Французик завыл. Правая рука Петера тем временем уже возвращалась из-под полы, утяжелённая тупорылым «Глоком». Скоба предохранителя отщёлкнулась мягко как по маслу.
