Хорошо, что я документы успел раздать, подумал Ян. А то бы ещё и люди не улетели. То, что в полученных конвертах набирается больше шести тысяч долларов, его пока не волновало. Выбираться отсюда надо, вот об этом стоило думать, но как подступиться к такой задаче, Ян не представлял. Остановите самолёт, я слезу! Происходящее катилось вперёд своим чередом, огибая его рутинным канцелярским потоком. Плохо отпечатанные бланки на желтоватой бумаге. Неудобные графы: то целая строчка ради простого «да-нет», а то приходится вылезать на поля и мельчить. Закорючки подписей скрепляют новую реальность. Паспорт и папка с конвертами прячутся в сейф. Чёртики-свидетели исчезают в табакерке. Та, похоже, всегда наготове.
— Тонкая грань, гражданин Ван, — бубнит себе под нос лейтенант. — Сегодня переходите улицу на красный свет. Или списываете на экзамене. Или на автобусе зайцем едете. Всё пустяки, ерунда, а привычки-то закладываются. Вода камень точит. Сегодня то, завтра сё, а потом — опа! — решили с валюткой побаловаться, да?
— Я не знаю, что содержится в конвертах, — в энный раз возразил Ян. — Я просто провожаю людей на самолёт и раздаю им документы. Потому что они не успевают приехать заранее, они из других городов.
— Ну как же не знаете? — засмеялся милиционер. — Конвертики-то при вас вскрыли, вот и протокольчик имеется. И списочек хороший, показательный: «Пепелицына — пятьсот пятьдесят, Алмазова — пятьсот пятьдесят», и далее — в строгом соответствии с содержимым конвертов. Дурачка-то из себя не стройте.
— Эти вопросы вам надо задавать турфирме, — сказал Ян. — Это их документы, конверты, всё остальное. Я просто провожающий.
— Прекрасная позиция! — лейтенант явно получал от процесса удовольствие. — Вот вчера наркокурьера из Душанбе задержали. Шестьсот граммов героина, представляете? Так он мне и говорит: это, говорит, не моё! Один уважаемый человек отправил другому уважаемому человеку, а я просто везу! И что там за турфирма, Ван, мы отдельно будем разбираться. Но лично к вам у нас вполне обоснованные вопросы имеются безо всяких посредников. Уголовный кодекс — он, знаете ли, напрямую действует. Лично, так сказать.
— Давайте как-то попроще разберёмся, — горло у Яна пересохло, слиплось. — И все вопросы утрясём.
— Утрясём-утрясём. — милиционер склонился над протоколом. — Допишу сейчас твои показания, Ван, подпишешь, и утрясём.
Никаких протоколов, инструктировал Яна Виталий — «уважаемый человек», руководитель маленькой туристической фирмы. Ничего не подписывай, ни с чем не соглашайся — тогда мне будет легче всё уладить. Впрочем, говорил Виталий и о том, что ничего подобного случаться не должно — всё под контролем и приглядом. Вот и пригляд. Соскок на «ты» не сулил радужных перспектив.
На столе тренькнул телефон.
— Колыванов слушает. Что? Почему у меня?
Лейтенант, прижав трубку к уху плечом, повернулся к тумбочке, где громоздилась стопа картонных папок. Начал перебирать их по одной.
— Я же говорил: так не принимать, только через журнал входящих.
Ян укладкой посмотрел на часы. До окончания регистрации на его рейс оставалось сорок минут. Лейтенант, беззлобно матерясь, рылся в пыльных папках. Недописанный труд «Чистосердечное признание несостоявшегося валютного махинатора Яна Вана» лежал на расстоянии вытянутой руки. Время текло как клей.
Заледеневшие пальцы нащупали в кармане связку ключей. Зазубрены бородок ключей и острые углы брелка впились в ладонь. Яна зазнобило. Встать и уйти. Просто встать и уйти. Кому он здесь нужен? Этому вот Колыванову — только для галочки и для статистики. Не как человек — а как циферка в отчётности. Так может, нет и не было никакого Яна Вана?
— Где этих лохов бомбанули? — продолжал телефонную выволочку лейтенант. — За шлагбаумом или до, а? Правильно говоришь: после оплаты. То есть — за шлагбаумом. А там чья зона ответственности? Ну, что молчишь? Я этим халявщикам всё уже объяснил, всё по полочкам разложил: мы здесь ни при чём, пусть у себя принимают в производство! Я их в дверь гоню, а ты в окно пускаешь! Да куда ж ты эту папку-то задевал, а?..
