– Закрой пасть, ты, лицемерный преда…
– Сбавь обороты, Росси, – перебил он мою подругу. – Я сдержал слово. Ты потребовала от меня пообещать, что я не расскажу Ариане, кто я или кто вы такие. Помощь ей в самостоятельном «расследовании» никогда не обсуждалась.
Лиззи только открывала и закрывала рот, словно не веря.
– Ты просто переврал слова.
– Я всегда такой, рыжая. В следующий раз четче формулируй условия, когда заключаешь сделку с демоном, – со скучающим видом он стянул книгу со столика рядом с креслом и начал ее пролистывать. Лиззи вскочила.
– Ах ты мерзкая жаба! Папе следовало изгнать тебя сразу у порога нашего дома и отправить твою задницу обратно в черную дыру, из которой ты вылез.
Люциан отвлекся от чтения и смерил Лиззи тяжелым взглядом.
– Вот и славно, что твой отец умнее, чем ты, адепт-недоучка, и побоялся облажаться в этом, – в его голосе прозвучала такая явная издевка и даже угроза, что я поежилась. Лиззи сжала кулаки. Фиолетовые ноготки впились в кожу.
– Он бы сумел. Он мастер, – прошипела она. Температура в комнате поднялась на пару градусов.
– И именно поэтому он знает, когда можно связываться с кем-то из нас, а когда лучше не стоит.
Открытое предупреждение. Настолько же очевидное, как ярко мигающий сигнал опасности над черепом со скрещенными костями. К сожалению, яркие вещи Лиззи особенно привлекали. Она была практически готова снова напасть на него, как вдруг случилось такое, что бывало реже рождественских ночей без маминых слез: Лиззи перевела дыхание и отступила.
– Да пошел ты, – неохотно проворчала она и подкатилась ко мне на вращающемся стуле.
Люциан схватился за сердце:
– Ох, Росси, ты ранила меня до глубины души. – Он украл мою реплику.
– Эм, вообще-то, я еще здесь. Будьте так любезны, введите меня в конце концов в курс дела, чтобы я как минимум понимала, за кого заступаться в ваших перебранках.
Лиззи посмотрела на меня так подавленно, что мне захотелось ее пожалеть.
– Извини, этого не должно было произойти.
Без дальнейших пререканий она проглотила свою неприязнь и протянула Люциану чашку кофе и печенье, как белый флаг. А он в качестве исключения поубавил свой сарказм и на удивление покладисто ее поблагодарил. Я бы назвала эту сцену умилительной, если бы хоть на мгновение купилась на их представление. Но я готова была поспорить, что перемирие не продержится и двух минут.
– Итак, Ари, с чего начать? – решилась Лиззи.
– Давай с убедительной причины того, почему в твоем любимом кресле сидит демон, а ты не задыхаешься в припадке, не вопишь и не зовешь охотников за привидениями.
Нас прервал громкий кашель. Люциан подавился печеньем, которое наверняка сунул в рот, прикрывая приступ смеха. Предательская улыбка быстро спряталась за кружкой с кофе. Он выпил пару глотков и сделал знак рукой, чтобы мы на него не отвлекались.
«Ну, классно, я сегодня просто звезда вечера. Лиззи надо было принести попкорн».
– Поверь, я бы с превеликим удовольствием отказалась от его компании, ведь он украл мой защитный амулет и управлял моим сознанием. Но папочка убежден, что будет лучше, если он будет рядом с тобой. Хотя, по-моему, наших мер безопасности вполне хватает.
– Оставь свои рассуждения для кого-нибудь твоего уровня интеллекта, – вставил Люциан.
– Кто-то здесь спрашивал твое мнение? – завелась Лиззи.
«Вау, даже меньше двух минут!»
Отвечаю, это не закончилось бы ничем хорошим, если бы я срочно не вмешалась. Я сжала запястье Лиззи и выразительно на нее посмотрела.
– Что он такое? И меня не удовлетворит ответ в стиле «высокомерный идиот» или типа того.
Лиззи вздохнула.
– Хорошо, – из ее взгляда ушло выражение «я-лучше-знаю», и я была этому рада.
Она начала рассказ, который казался подозрительно отрепетированным.
– Создания вроде него известны во всех культурах. У них много имен. Одни называют их просто бессмертными, другие – богами, полубогами, ангелами, демонами, духами, сверхъестественными существами, джиннами, монстрами, дэвами, шедимами, сияющими, нежитью и так далее… Сами они предпочитают название «праймус» – от слова «первый» на латыни. Или же «демон», – продолжала она, – которое произошло от греческого «daimon», что приблизительно означало «дух» или «вершитель судеб» и, по сути, было равно понятию «божественный».
