Рита изучала физику и математику. Именно это унаследовала она от софе. Ее таланты.
Миновал год, зазеленели по весне фруктовые сады и виноградники, расцвели оливковые рощи. Отец привел Риту в тайную пещеру в дюжине стадий к северо-западу от Линдоса. На расспросы он не поддавался. К этой поре она стала взрослой, во всяком случае, считала себя взрослой. Она уже познала мужчину и не любила, когда ей приказывают, а тем паче водят по местам, где она не бывала и куда не, стремилась, и при этом напускают на себя загадочный вид. Но отец настаивал, а ссориться с ним не хотелось.
Вход в пещеру преграждала узкая и толстая стальная дверь, покрытая древней ржавчиной, но с хорошо смазанными петлями. В вышине маневрировало звено ойкуменских реактивных чайколетов, чей аэродром, видимо, лежал в пустыне Киликии или Иоудайи. В мягкой синеве неба вытягивались пять белых царапин.
С помощью увесистого ключа и девяти поворотов диска комбинационного замка, скрытого в глубине неприметной ниши, отец Риты отпер дверь и пошел вперед сквозь прохладную тьму, мимо бочек с вином и оливковым маслом, мимо сушеных продуктов, герметично упакованных в стальные банки, через вторую дверь в узкий и короткий туннель. Сгустившийся до предела мрак заставил Рамона нажать черную кнопку выключателя.
Они стояли в широком зале с низким сводом, дыша сладковатым запахом сухого камня. В желтом сиянии одинокой электрической лампочки отец проследовал за своей высоченной тенью к прочному деревянному бюро и выдвинул длинный ящик. Меж холодных и твердых стен тяжко прозвучал стон дерева. В ящике лежало несколько изящных футляров, причем один величиной с дорожный сундучок. Рамон вынул его первым, перенес к дочери, опустил у ее ног и щелкнул замком.
Внутри на бархатной подложке, явно предназначенной для вещи раза в три крупнее этой, не превосходившей по величине две соединенные ладони Риты, лежало нечто похожее на рукояти бабушкиного велосипеда, но намного толще. Между ними гнездилось изогнутое седло.
- Теперь он твой, и тебе за него отвечать. - Отец поднял руки с таким видом, словно больше не желал прикасаться к футляру. - Она сберегла Лещи для тебя. Считала, больше некому доверить ее дело. Ее миссию. Из сыновей никто для этого не годится. Мы, по ее мнению, сносные администраторы, но плохие искатели приключений. Я с нею не спорил... Мне страшновато. - Он поднялся на ноги и попятился; его тень сползла с футляра. Вещь, напоминающая скульптуру, сияла белизной, лоснилась перламутром.
- Что это? - спросила Рита.
- Один из артефактов, - ответил Рамон. - Она называла его Ключом.
Из своего чудесного странствия по Пути софе принесла в этот мир три артефакта. Вещи - так называли их в Александрейе. Рите не довелось услышать вразумительного объяснения их колдовскому действию, Патрикия сказала ей то же, что и всем, не вдаваясь в детали.
Отец перенес остальные футляры, поставил их на сухой пол пещеры. Открыл.
-Вот это Тевкос*. -Он показал плитку из стекла и металла, величиной не больше ритиной руки, затем почтительно коснулся четырех блестящих кубиков, лежащих рядом с плиткой. - Личная библиотека бабушки "Грифельная доска". В этих кубиках - сотни книг. Одни вошли в священную доктрину Гипатейона, другие рассказывают о Земле, в основном, на языках, которых здесь в помине нет. Как я догадываюсь, некоторым языкам бабушка тебя научила. - В его голосе не звучало обиды, только уступчивость. Даже облегчение. Уж лучше это бремя ляжет на плечи его -дочери. Он раскрыл третью шкатулку. - Вот эта защищала в Пути ее жизнь. Давала воздух. Словом, аппарат жизнеобеспечения. Теперь все - твое.
Склонясь над самым большим футляром, она протянула руку к седлообразному артефакту. Еще до того как палец скользнул по поверхности, она поняла: это Ключ, открывающий Врата изнутри Пути. Теплый, мирный, он казался знакомым. Да. Она знала его, а он - ее.
Рита сомкнула веки и увидела Гею - весь мир, изумительно детально изображенный на глобусе. Планета вращалась перед ней, распухала, затягивала ее под степи Нордической Руси, Монголии и Чин Чинга - стран, не подвластных Александрейской Ойкумене. Там, среди ковыльного простора, над хилым грязным ручейком ало сверкал трехмерный крест - знак Врат.
