Ельцина тогда больше всего беспокоил вопрос о том, кому передать необъятную власть, которую он, больной и немощный, уже удерживать не мог. Его не интересовали такие качества претендента, как образование, квалификация, профессионализм, жизненный опыт. Не интересовали его и такие, на его взгляд, «абстрактные понятия», как совесть, честь. Ему нужны были ручные псы, преданные беспредельно своему хозяину. Учитывая слабеющие собственные жизненные силы и понимая, что именно человек на посту премьера может в последующем решить лично его, Ельцина, судьбу... Черномырдин, Примаков, Кириенко, Степашин – все эти люди, безусловно, были ему преданы лично, но, присматриваясь к ним, когда они работали премьерами, Ельцин считал, что они могут, после его возможной отставки, «выдать» его на съедение за былые «грехи» (и прежде всего расстрел Российского парламента в 1993 г. и чеченскую войну, которую он беспричинно начал в декабре 1994 г.). Скорее всего, он был недалек от правды – история показывает: новый правитель быстро забывает, чем он обязан предшественнику, и пытается выдать все прошлое за сплошную цепь неудач и ошибок.
Среди всех них, на взгляд Ельцина, да и всей его «семьи», наиболее предпочтительным казался именно Путин, который всем был обязан именно ему, лично Ельцину. Эта идея была поддержана близкими к семье олигархическими семьями – банкирами, промышленниками, которых сколотил первоначально Березовский и ввел в «ближний круг». Правда, они самоуверенно полагали, что править будут они, а новый президент, как «первый сеньор», всего лишь будет утверждать их решения. Началась «раскрутка» Путина, который, как утверждалось, «не побоялся взять на себя личную ответственность за новую войну» на Кавказе – в Чечне. А когда он заявил, что «будем мочить (чеченцев), мочить даже в сортирах», – восторженный вопль российского общества докатился до самых Кавказских гор, куда вскоре докатятся и танки... Так был завершен первый этап большой стратегической игры по вводу на высокую политическую арену нового президента.
Второй этап этой, уже кровавой, драмы начался с войны в Чечне (которую опять-таки начал Ельцин, а не Путин), которая плавно была перенесена из Дагестана вместе с отступающими отрядами флибустьеров, вместо того чтобы блокировать их при отходе из дагестанских сел в Чечню. Но это, скорее всего, была уже игра генерала Квашнина, а не Путина. Разумеется, их «планомерный» отход без каких-либо потерь – это также часть «большой стратегической игры», связанной с московскими событиями и дальнейшими планами оккупации.
Эта вторая российско-чеченская война велась еще более жестокими методами, без всякой пощады к мирному населению, по возможности – без контактного соприкосновения с противником. Все – города, селения, пастбища, леса, водоемы подлежало уничтожению с воздуха, артиллерийскими и ракетными обстрелами, танковыми пушками. Никаких законов, призванных регулировать поведение военных в военное время, их взаимодействие с мирным населением – не существовало для федеральных вооруженных сил, вошедших на территорию Чеченской Республики как на землю «чужого государства», которое следовало захватить, уничтожить, людей – перебить, экономику – разрушить. Кто хочет сохранить жизнь – должен бежать (или выкупить жизнь), – вот простые и ясные принципы, которые были внушены Генеральным штабом во главе с Квашниным российским войскам.
После поражения Кремля в 1-й войне обнаглевшие экстремисты установили в Чечне настоящий террористический режим – над населением издевались вооруженные банды, никому не подчиняющиеся. Они грабили, избивали, брали в заложники – причем всех – чеченцев, русских, иностранцев. Жажда наживы – вот единственная их цель.
Страшная весть об обнаружении на чечено-ингушской границе отрезанных голов трех англичан и одного новозеландца напомнила мне такое же жуткое преступление, совершенное дудаевскими боевиками в самом конце 1994 г. Тогда в станице Ассиновская федералам были подброшены в мешке головы четырех российских пограничников, не принимавших, кстати, участия в боевых действиях.
