— Я надеюсь, ты не думаешь, что я специально ради этого затащил тебя в постель?
— Пока не думала. А дальше — посмотрим. Ты грозился покончить с собой, если я не лягу с тобой в койку. А у самого на уме только одно: как бы побольше разнюхать. Аманда как-то раз намекала на твою неутомимость в постели, но я до сих пор что-то никак не пойму, что она имела в виду.
— На что намекала Аманда?..
— Когда-то давно она говорила, что хотя бы в одном на тебя можно положиться. Все, больше никаких комментариев.
— И часто вы вели подобные разговоры?
— На мой вкус, слишком редко. Ты, может быть, уже успел заметить, что твоя жена очень сдержанна в разговорах о мужчинах и о сексе? Если мы когда — то и говорили об этом, то обычно это я начинала разговор, а она его тут же заканчивала.
— А она замечала, что ты мне нравишься? Правда, когда я смотрел на тебя, я все время следил за тем, куда в этот момент смотрит она. Но от нее не утаишься.
— Она уверена, что ты меня терпеть не можешь. И это ее удивляло, потому что, по ее наблюдениям, ты готов завалиться в постель с любой хорошенькой женщиной.
— С чего это она взяла?
— Никаких комментариев.
— Ее это раздражало?
— Она не жаловалась.
— Ну почему из тебя каждое слово нужно тащить клещами? Я не собираю никакой материал, мне просто ужасно интересно.
— Когда мы договаривались о встрече, ты мне дал понять, что сгораешь вовсе не от любопытства, а от вожделения.
— Неужели одно обязательно должно исключать другое?
— Пока что так и происходит. Боюсь, что эти бесконечные разговоры об Аманде вряд ли помогут нам в нашем деле.
— Твои опасения будут развеяны в прах через несколько минут.
— Почему еще только через несколько минут, а не сейчас?
— Потому что человек — не машина.
— Ну, вообще-то я это по-человечески могу понять. Хотя Аманда утверждала…
— Давай все-таки последуем твоему совету и оставим в покое Аманду. Я помню, как я увидел тебя в первый раз, года три назад. Мы с Амандой еще не поженились; она была у меня дома и как раз возвестила твой визит, мол, сейчас придет ее единственная подруга, чтобы как следует посмотреть на меня. Не успела она закрыть рот, как раздался звонок. Я открыл дверь и увидел на пороге безумно хорошенькую женщину в сером платье, с ребенком на руках (ребенок, кстати, еще совсем не был похож на террориста). Я даже запомнил твои первые слова.
— У меня никогда в жизни не было серого платья. Я была в джинсах и в белой блузке.
— Неужели это так уж важно?
— Конечно, не важно. Но с какой стати я должна признавать, что была в сером платье? Сейчас ты еще скажешь, что тебе сразу же понравились мои ноги.
— Именно это я и хотел сказать.
— А ты меня когда-нибудь видел в чем-нибудь, кроме брюк? Если я не ошибаюсь, ты вообще ни разу не видел моих ног. До того, как я разделась перед тобой.
— Однажды я видел тебя голую, давным-давно. Я лицезрел твою кричащую, роскошную наготу. А точнее, дважды.
— Не поняла?..
— Первый раз зимой, когда ты жила у нас с Амандой из-за того, что в твоей квартире было слишком холодно. Я как-то отправился ночью в кухню попить воды, и тут наша гостья вдруг выходит из своей комнаты и исчезает в ванной, не замечая ни меня, ни моих вытаращенных, алчных глаз.
— В своей кричащей, роскошной наготе?..
— Именно. Я, конечно, подкрался к двери и приник к замочной скважине, но ты, к сожалению, находилась в мертвой точке. Тогда я затаился за притворенной дверью кухни и прождал десять минут. Я надеялся, что тебе тоже захочется утолить жажду и ты войдешь в кухню. Можно было бы прикинуться застигнутым врасплох. Надеюсь, ты помнишь, что мы так и не встретились в кухне?
— Я бы умерла на месте.
— Правда, я должен признаться, что в тот раз не успел разглядеть твои ноги. Мне нужно было успеть разглядеть столько всего другого, что на нога просто не хватило времени.
— Ну и когда же ты их разглядел?
— Чуть позже, здесь, вот в этой самой комнате.
— Здесь ты увидел мои ноги?..
— Однажды вечером сюда явился твой разъяренный приятель, который достал твои деньги из ящика и смылся.
— И что, он показал тебе мои ноги?
— Он навел меня на одно подозрение. Это и есть отец твоей террористки?
