— Судя по резко растущему индексу доверия, мы и правда давно ничего не делали, предлагаю не начинать.
— Арбузов, ты сейчас у меня дошутишься. Кочерга, есть идеи? Что-нибудь простое, легкое в исполнении и всем нужное. Расстрелять Арбузова не предлагать.
Матвей Петрович не ожидал удара и пропустил. Чем ответить, он не нашелся.
— Я, Тимофей Ильич, всегда с вниманием отношусь к знакам, — таинственно начал Кочерга.
— Дорожного движения?
Кочерга как будто бы забыл про дырку в носке и преобразился в Цицерона.
— Нет, я скорее про приметы и так далее. Мне вот кажется, если я по дороге на совещание наступил в собачье дерьмо, не знак ли это провести субботник и убрать это самое дерьмо с улиц, ну или хотя бы из какого-нибудь парка. Все это заметят, а парки после зимы и правда в ужасном состоянии. К тому же это определенный жест в сторону ностальгирующих по СССР.
— Что делающих по СССР? Кочерга, ты за словами последи! — нахмурился мэр, боровшийся с различным непотребством, особенно в русском языке.
Цицерон осекся и начал оправдываться.
— Ностальгирующих. Ну, то есть тоскующих по прошлому.
Мэр вслушался и успокоился. Почудилось.
— Какой ты сложный, Кочерга! Можешь попроще выражаться? Но мысль неплохая. Свежий воздух, все могут принять участие, даже я. Непонятно только, кто собачье дерьмо убирать будет. Кого назначить?
— Можно вместо выговора, — неожиданно дал о себе знать зам по кадрам Хорьков.
Реакция начальника надолго отбила у других участников собрания проявлять хоть какую-то инициативу, а знатоку истории Арбузову напомнила судьбу изобретателя Медного быка.
— А что, толковое предложение. Вот я тебе, Хорьков, первому выговор и объявляю. И ты знаешь, за что! Это придурок Зачайкин — твоя креатура. Ладно, это потом. Короче, с дерьмом вопрос решили. Хорьков и его команда — ответственные. Мне идея с субботником нравится. Не расстрел Арбузова, конечно, но, думаю, город оценит. Да, Матвей Петрович? Что скажешь за субботник?
— Мне нельзя, — буркнул недорасстрелянный Арбузов.
— Это почему это?
— Шаббат. Бог запретил мне работать в субботу.
Тимофей Ильич даже крякнул от креативности своего заместителя.
— Арбузов! Ты же русский!
— Да, но бывший муж моей жены еврей, и дома установилась традиция. Не хочу ее нарушать. Шучу я! Что вы все глаза раскатали. Да за субботник я, конечно! Хорошая мысль. И бюджет на метлы и т. д. вроде есть. Что убирать будем? Кочерга, что ты там про парк рассказывал?
— Я предлагаю убрать наш главный парк «Березки». Я в нем был на выходных. Постыдное зрелище.
— Много работы Хорькову? — ехидно уточнил Арбузов.
— В каком смысле? — Кочерга напрягся в поисках логики вопроса.
— Ну что там с собачьим дерьмом?
— А, вы про это. В «Березках» с дерьмом совсем плохо.
— В смысле — оно есть или его нет? — уточнил мэр, анализируя диалектичность фразы «с дерьмом все плохо».
— Есть. Предостаточно. Но и помимо него очень много мусора.
— Вот и решили. Значит, так. Убираем парк «Березки». На субботник идут все семьями. Первым составом. Никаких любовниц. Только жены. Дети с семи лет тоже обязаны быть. Собрать прессу. Все подговорить так, чтоб аж в Москве про «Березки» услышали! Кочерга свободен. Переходим к строительным вопросам.
— А можно я еще тут у вас посижу? Жена только через 20 минут будет, не хотелось бы босиком по мэрии ходить.
— Сиди, горемыка.
Подготовка к субботнику прошла успешно. Наступила пятница. Тимофей Ильич тратил утро на созерцание новой мебели, поставленной в его уютный спецкабинет для личных встреч. Хорьков проводил со своими подчиненными разъяснительную работу и угрожал уголовным преследованием за неявку. Арбузов ругался с любовницей из-за сорванного субботнего рандеву. И только Кочерга хотел принять яд. Любой. Он никак не мог решиться сообщить Тимофею Ильичу пренеприятнейшее известие. Но наконец собрался. Секретарша его впустила.
— Кочерга, ты чего такой бледный? Надо тебе чаще гулять. Ну завтра вот проветришься. Рассказывай, как там наш субботник? Пресса будет? Парк нас ждет? — Маразов кормил живущую в кабинете игуану, которую ему подарили московские коллеги.
