Впечатляющая теория. По идее, я должен был как-то ответить аргументированно и доказательно. Но позвонили в дверь, пришел Евсеев с понятыми.
* * *
— Вы, — удивилась Таня. — Вот кого не ожидала!
— Таня, почему на «вы»? А я тут случайно оказался, по делам службы.
— Ах, по делам службы? Тогда желаю успехов.
— Таня, я песенку сочинил: «Ты, товарищ Приколото, приколол вчера кого-то...»
— Неостроумно.
— Таня, ты мне звонила во вторник?
— Не имеет значения.
— Таня, у меня в тот день была срочная работа.
По лестнице подымалась жена Пшукова, Зинаида Ивановна. Она мрачно посмотрела в нашу сторону и, возясь с замком своей двери, вслух произнесла:
— Господи, что творится! Приколоту забрали!
Таня отпрянула от меня, словно ее ударили.
— Так вот какая ваша работа!
Я молча повернулся и пошел вниз. «Черт бы их всех побрал, — думал я. — Конечно, скажи я Зинаиде Ивановне, что ее мужа завтра выпустят, она бы разревелась от счастья». Да и Танечка заговорила бы по-другому. Но почему они настроены против меня? Как будто я что-то делаю для собственного удовольствия! Ничего, завтра Пшуков вернется, он им все объяснит. Тогда посмотрим. А я не мальчишка, чтобы оправдываться на каждом шагу.
Я спустился на первый этаж и только тогда услышал, как наверху хлопнула дверь. «Вот и хорошо, — подумал я. — Завтра Таня все узнает, и ей будет стыдно, и она позвонит как миленькая. А если не позвонит? «И разошлись они, как в море теплоходы». Что ж, подожду два дня и приду к ней сам. Таня — баба умная и, наверно, поняла, что никуда я от нее не денусь».
* * *
Естественно, Профурсет отсутствовал. Смылся через форточку. Ищи-свищи. Я, озлобившись на весь мир, сторожил на кухне чайник. Выплыла Клавдия Матвеевна, загремела тарелками. «Если скажет, что опять испачкал плиту, убью, задушу собственными руками», — твердо решил я.
— Вадим Емельяныч, — раздался за спиной ангельский голосок. — Ваш Котяра на соседнем дворе. Там кошка объявилась. Туда все коты сбежались.
Готов был расцеловать старую ведьму, но мужская выдержка... Я переобулся и помчался на соседний двор. На заборе, нахохлившись, ужасно одинокий и ужасно несчастный, сидел Котяра.
— Что, Котяра, — спросил я его, беря на руки, — и тебе не повезло в личной жизни?
— Вяу! — сказал Котяра.
