Козел тихо дышал с той стороны двери и открывать не собирался. Умный… Я заглянула в Инночкину квартиру. По стене прихожей сбегали последние ручейки, теряясь в наспех набросанных на пол тряпках, пахло сырой штукатуркой и общежитием. Везет мне сегодня. Вот они, прелести недобитых хрущевок. Но на пару дней сойдет, а там уже и прятаться станет ни к чему. С Анитой мы договоримся, ведь у меня есть то, чего она хочет. Полным комплектом.
Бухнула дверь.
– Не могу больше! – Инночка щелкнула замком и с ненавистью посмотрела на потолок. Опальный сосед осторожно скребся, видимо, ликвидируя последствия аварии. – Второй раз за месяц топит!
Ее губа по-детски выпятилась, в воздухе заметались искры подступающей истерики. Этого еще не хватало. Впрочем, я знаю, что делать. Легкое внушение, заказанная по телефону пицца… Через час повеселевшая Инна сыто клевала носом перед компьютером, где вовсю бушевали сериальные страсти. Горел ночник, за окнами плескалась темнота, звенела смехом и музыкой. Сейчас бы туда, к жизни, ярким эмоциям и вкусной еде, но… Потом, все потом. Чаепитие в застенках инквизиции съело все бонусы, пора наведаться к спонсорам. Я свернулась калачиком в углу дивана, натянув повыше застиранный плед – если опять кровь вздумает хлестать, выброшу его на фиг, прежде чем Инночка начнет метаться и вызывать скорую.
Энергия… Сотканные из миллионов искр теплые волны. Плывут, качаются, манят. И я иду. Это приятно, до безумия: коснуться, почувствовать. Слиться с ними и нырнуть – далеко, в самую глубь. Свет. Мощный, неуправляемый и совсем не родной. Белизна окрасилась алым, заструилась шелком между пальцев. Что это? Гигантская простыня?
О… Сразу ясно, кто автор. Надо же, не простыня. Ковер. Роскошный, мягкий, устилающий огромную лоджию с рельефным бортиком. Высота потрясающая, внизу – бесконечные ряды кресел и сцена, наглухо затянутая тяжелым бархатным занавесом. Театр, значит. Лишь бы не балет. Мой мозг взорвется, если сейчас кто-то явится в лосинах и сделает фуэте.
Я с комфортом устроилась на длинном диване, полукругом опоясывающем лоджию. Сзади зашуршал ковер, по плечу скользнула ладонь.
– Есть успехи? – выдохнули в ухо.
– Есть проблемы.
– Сладкая, у кого же их нет…
Я слегка отодвинулась, в ответ выразительно хохотнули.
– Ну и? – В его голосе прорезались нотки нетерпения.
Что «ну»? Драматическая пауза! Сам виноват, театральные декорации на меня дурно влияют. Ладонь поползла с моего плеча выше – к шее… Я осторожно повернула голову вполоборота, якобы поправляя волосы. Хитрющий взгляд темных глаз следил за мной неотрывно, и в них плясали черти, с вилами. Ох уж эти черти, ох уж эти вилы, ох уж эта задница… Я покосилась ниже – не в лосинах. Жаль. Хоть посмотреть, раз уж не потрогать.
– Проверила четыре мира, – голосом пай-девочки доложила я. – Пока ничего интересного.
– У тебя еще целых сорок шесть попыток, – сказал он невозмутимо. – И все это никак не тянет на проблему, детка.
– Меня допекает одна организация.
– Неужто ЖЭК? – Его рука вдруг соскользнула прочь, оставив мою шею в покое. – Или свидетели Иеговы? Коллекторы? Ведущие программы «Необъяснимо, но факт»?
Занавес с торжественным шуршанием отъехал, открыв застеленную красной ковровой дорожкой сцену и парящий в воздухе экран, с которого жалобно улыбалась я, лепеча что-то в облепленный стразами микрофон. Крупные, с горошину, слезы катились по щекам, падали с экрана на сцену, выжигая дыры на ковровой дорожке. С пустых кресел прилетели бурные овации. Гад!
– Какие познания! – закатила я глаза. – Но мимо. Так называемый Совет. Контролируют вемов, якобы бдят интересы обычных людей и прочая возвышенная чушь.
– А… – равнодушно отозвался Тео. – Всегда такие были.
Ясно, в его представлении это тоже на проблему тянет. Экран потух, ковровая дорожка свернулась в рулон, сверкнув дырками. Овации сменились разочарованным свистом.
– Они вами интересуются. Ритуалом, жертвами, появлением новых миров.
– Пусть, – Тео перепрыгнул через диван и уселся рядом, закинув ногу на ногу. Хищное выражение на смуглом лице, иссиня-черные волосы до плеч, двухдневная щетина. Хорош, бандитская морда. – Не они первые. Ритуал… Назовут же. Это все?
