Ни наводчик Кири-СЛОНа, ни он сам, ни тем более Роман и предположить не могли, что среди охранников фирмы работает мастер-самоучка, который соорудил приемное радиоустройство, находящееся на дежурном пульте головного отдела охраны, а личный пульт, с которого посылался сигнал "Тревога!" лежал в кармане "Левши-изобретателя". Перед тем как его вырубил Киря-СЛОН, тот успел нажать кнопку тревоги.
На этот раз Романа окрестили на шесть лет, а Кирю-СЛОНа, которого признали не только исполнителем грабежа, но и разработчиком преступления (на его квартире обнаружили точный план расположения всех помещений ограбленной фирмы), к тому же рецидивиста, приговорили к восьми годам лишения свободы. Естественно, что в этот раз Роман отправился уже на строгий режим.
Что ожидало его на взрослой зоне после приобретения тяжелого опыта дворового детства и на малолетке?
Как изменился его характер?
И самое важное: как изменится его характер в дальнейшем? Озлобится ли он, пройдя еще более тяжелые испытания, или наоборот, сумеет философски оценить пережитое, отбросить шелуху и воспользоваться только рациональными зернами своего опыта? Именно от этих краеугольных вопросов зависит - останется ли Роман Человеком...
III. Воскрешение Бешеного
Экран погас. Бешеный, пожалуй, первый и единственный раз в жизни не знал, что сказать и что сделать, и, как зачарованный, продолжал смотреть на темный экран: ведь он только что наблюдал на экране собственные похороны!
Им предшествовала жесткая смертельная схватка с какими-то отморозками, в которой он, Савелий Кузьмич Говорков, прикрыл своим телом родную и обожаемую жену, Джулию...
Как, почему, а главное, зачем только она в этой горячке боя очутилась?!
Конечно, он, Савелий Кузьмич Говорков, по прозвищу Бешеный, был вполне жив и относительно здоров, однако после видеопросмотра чувствовал себя полностью разбитым физически и морально. Здорово болела спина в том месте, куда "экранному двойнику" Савелия попали пули, выпущенные умирающим отморозком.
В кого, черт побери, эти пули попали?
Он жив, сидит на террасе перед телевизором, он все на том же острове, где оказался по воле Широши...
Тогда кто погиб в той смертельной схватке?
Все, что Бешеный видел на экране в видеозаписи, было ему откуда-то знакомо: в закоулках памяти притаился этот полутемный заброшенный цех, по которому в сполохах выстрелов метались палящие друг в друга фигуры. Он слышал крики и стоны раненых, как в замедленной съемке смотрел на бегущую к нему Джулию, которую он обнял и прикрыл своим телом...
Острая боль в спине не давала покоя. Бешеный вспомнил, что Широши обещал отпустить его в Москву. Может, он все-таки был там? Но он же не погиб...
Тогда кого же так торжественно хоронили вместо него, Бешеного, его близкие?
Он же воочию видел на экране родные, помертвевшие от горя лица Воронова, Богомолова, обоих Рокотовых, Ростовского... И, естественно, бедной Джулии.
Кто лежал в гробу и кого она целовала?
Вопросы роились и множились.
Бешеный с возмущением и злостью посмотрел на сидящего в соседнем кресле Широши, который с несколько сконфуженным видом возился со своими морскими свинками. Лаврентий, как обычно, с удовольствие восседал у хозяина на плече, а Чика расположилась на коленях.
Оба зверька свистели и пищали, а Широши шептал им что-то на неизвестном Савелию языке.
- Объясните немедленно, что все это значит, господин Широши? - задыхаясь от возмущения, потребовал Бешеный.
Широши искоса глянул на него. Впервые во взгляде этого таинственного человека Савелий не заметил обычной самоуверенности.
- Случился нелепый и досадный технический сбой, - извиняющимся тоном пояснил Широши. - Даже у таких великих людей, как я, бывают иногда непоправимые проколы...
- Опять вы ходите вокруг да около - "технический сбой", "непоправимые проколы", - не сдерживая охватившего его возмущения, Савелий повысил голос. - Объясните мне, наконец, по-человечески, что произошло в Москве и кого там похоронили под именем Савелия Кузьмича Говоркова, если я вполне живой сижу рядом с вами и вашими дурацкими свинками?
