Как и еще очень многие, я, случается, говорю: «Все бабы – дуры,» – но когда задумываюсь – сразу обнаруживаю, что процент умных женщин, встречавшихся мне в жизни, оказывался выше, чем процент умных мужчин.
Может, мне просто повезло с женщинами. А, может, мне повезло с жизнью…
При этом, я давно убедился в том, что умная женщина – это не проблема, а решение. Умная женщина может изобразить из себя дуру, для того, чтобы влюбить в себя умного мужчину. Глупая – всего лишь представить себя умной, чтобы выскочить замуж за дурака…
…Нина, к которой я отправился, уйдя от Анатасии, настолько умная, что перед ней никогда не нужно оправдываться. И еще, у Нины есть одна черта – она очень любит помогать своим друзьям. Так любит, что я обращаюсь к ней только в крайнем случае.
Притом, что для помощи друзьям, у нее есть возможности. Нина довольно большой начальник в московской областной телефонной сети – той сети, в которую попадают все владельцы коттеджей и особняков.
– Привет! – сказала мне она, открывая дверь. И сказала это так, что сомнений в приветствии не возникло, – А я только проснулась. Я ведь в отпуске.
– Тогда – доброе утро.
На ней был необозримо пушистый белый халат и босоножки. Хотя Нина высокая женщина – она всегда носит обувь на длинноногом каблуке, и от того ее собственные ноги кажутся еще длиннее. И никогда не сутулится, как многие высокие женщины.
– Знаешь, какой у нее вид? – спросил меня один из художников в ЦДХ, после того, как я познакомил его с Ниной.
– Какой?
– Достойный…
Человек делает очень много лишних движений. Хотя вопрос о том, на сколько эти движения оказываются лишними конечном итоге – это очень спорный вопрос.
Пропуская меня в комнату, Нина что-то поправила на вешалке, и ее халат распахнулся. Лишь на мгновение, но его хватило для того, чтобы я увидел ее грудь, а она увидела то, что я – ее увидел.
У Нины очень красивая грудь, и она отлично это знает.
Видимся мы с ней не часто, иногда по делу, реже – без дела, и совсем не каждая наша встреча происходит именно так, но когда происходит так – так получается каждый раз:
– Наказание ты мое. Мы же с тобой просто друзья, – прошептала Нина.
– Быть с тобой просто другом – это и есть наказание…
…Потом, когда сердечные ритмы и дыхание уже стали приходить в норму, Нина, немного смущенно, немного грустно, но при этом, прямо глядя мне в глаза, сказала:
– Я замуж выхожу.
Вот бывает так, идешь по улице, знакомой, но не связывающей ничем, и ни на что не обращаешь внимания. Но стоит тебе подумать, что видишь эту улицу в последний раз, так сразу ощутишь приступ нетяжелой тоски.
Прощальной.
Не от слова «прости», а от слова «прощай».
То же самое, я почувствовал в этот момент. И мне нечего было больше сказать, кроме:
– Я завидую твоему будущему мужу.
– Он генерал.
– Не смотря на это, я ему все равно завидую…
Я еще попытался что-то промямлить вроде: «Все в божьей воле,» – но Нина остановила меня:
– Не люблю я всей этой библейщины: «Ударили по одной щеке – подставь другую,» – это не для меня, да и не для тебя тоже.
– Для меня – раз ты выходишь замуж за генерала.
Ведь это про удары судьбы…
– Знаешь, почему я не попыталась выскочить замуж за тебя?
– Не рассказывай. Я расскажу сам.
Иногда видишь какую-нибудь старую вещь, даже держишь ее в руках, но не можешь представить того, кто ее сделал. Был тот человек высоким или малорослым, толстым или худым, лысым или мохнокудрым, молодым или старым, ленивым или трудолюбивым, умным или глупым, счастливым или несчастным, и даже – талантливым или бездарным. Так и со мной.
И дело в том, что я сам о себе всего этого не знаю…
Однажды мне пришлось разговаривать с психологом:
– Не могу определить род ваших занятий, – сказал он мне.
– Я тоже…
Одевание вдвоем, если оно не переросло в семейную привычку – довольно пресное действие, и Нина оказалась серьезней меня: – Только не ври. Ты ведь зашел по делу.
Иногда честность утаить трудно. Почти так же трудно, как лицемерие, и я бросил взгляд на постель.
– Я получил больше, чем, то – зачем шел, – я ведь и вправду ни разу не вспомнил о том, что шел за деньгами.
