Ну, я и зашла.
Каверин обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не любовница, а жена.
Когда я уходила, он подарил мне картину.
Пришла домой, говорю мужу: «Вот картину купила. Нужно Светке деньги отдать…»
Муж обрадовался, и набросился на меня без всяких разговоров, будто я ему не жена, а любовница.
А потом говорит: «Вот тебе деньги. И поблагодари Светку…»
Так и получилось. Ничего не было, а вышло, что: Каверин получил меня. Муж получил меня и картину. А я получила Каверина, мужа, картину и деньги.
А еще говорят, что из ничего, ничего не выходит.
– Ты сделала то, что пока не удалось человечеству.
– Что? – удивилась Маринка, видимо впав во всеобщее заблуждение о том, что просвещенному человечеству удается все.
– Опровергла Ломоносова…
Маринка посмотрела на меня чуть внимательнее, чем обычно, и в этой внимательности, как мне показалось, проскользнула ирония, а потом сказала:
– Я еще и подтвердила Эйнштейна.
– Ты это о чем? – спросил я, несколько озадаченный не столько возможным опровержением гения, сколько тем, что фамилия Эйнштейн Маринке оказалась знакомой.
– Совместила пространство и время.
– А это – как?
– На даче у свекрови копала грядку от забора до одиннадцати часов…
Шутка – так себе. С бородой, по крайней мере, с тех времен, когда у меня самого еще бороды не было. Новизна была в том, что в моем представлении о природе вещей Маринка и Эйнштейн раньше как-то не пересекались.
За разговорами, мы добрались до моего дома. Хотя я и не уверен в том, что изначально Маринка планировала оказаться именно в этом месте.
– Зайдешь? – спросил я, – Перекусим. У меня есть сыр с плесенью. И за жизнь поговорим.
Маринка отреагировала глубокомысленно:
– А-то…
– …Межу прочим, ты, Петя, знаешь, что у древних римлян обед состоял из двух частей.
Во время первой части, обедающие разговаривали. Потом поднимались с лежанок и делали хотя бы один шаг для улучшения пищеварения. А во время второй части обеда появлялись женщины для развлечений.
– Ну и что? – посводничал я с историей, но Маринка опустила меня на асфальт:
– То, что первая часть называлась симпозий, а вторая – оргий.
Так, что от симпозиума до оргии всего один шаг…
…Маринка устроила мне настоящий праздник в координатах мироздания, даже с элементами баловства.
Причем безкондомно:
– Зачем он? Не надевай. Я тебе доверяю…
Никогда не думал о том, что презерватив может быть еще и мерой доверия. Впрочем, с иной стороны, совсем не плохо: доверяю средствам массовой информации на четыре презерватива, совмину – на восемь, а президенту на целую дюжину…
Потом она сказала: – Тот, кто думает, что секс существует только для продолжения человеческого рода – понятия не имеет, почему человеческий род так хочется продолжать…
– …Петь, а у тебя есть кто-нибудь еще? – Маринка одевалась очень прогрессивно, пританцовывая, но ее прогрессивное любопытство натолкнулось на мое консервативное лицемерие:
– Никого… Кроме тебя.
– Ты когда-нибудь будешь говорить только правду?
– Если я буду говорить только правду, разве ты не сочтешь меня сумасшедшим?..
Уже уходя, Маринка повторила: – Хороший ты человек, Петя. Даже жаль, что я влюблена в Каверина…
Потом она ушла, легкая, как человек и как его утренний сон.
Не как корабль или поезд, а как почтальон, приносивший из-за окоема доброе письмо.
А я остался и задумался над вопросом:
– Что же все-таки лучше?
Когда женщина, находясь с тобой, думает о другом, или, находясь с другим, думает о тебе?..
Совсем не плохая история о том, как я думал, что я умный
Папа, тебе, что трудно написать какой-нибудь простой, не очень большой рассказ?
Не трудно. Потому, что рассказ – это кратчайшее расстояние между двумя разными взглядами…
…Лучше отрицать правду, чем ее компрометировать собой…
…Год проходил так себе, вполне нормально. Мне мало и редко приходилось платить за свои ошибки, и довольно регулярно и хорошо платили мне за мои удачи.
Меня любили женщины и не завидовали мужчины, и выходило так, что, не смотря на то, что у меня почти не осталось просто друзей среди первых, это не привело к тому, что у меня появилось много врагов среди вторых.
