После спектакля те, кто выдавал его в эфир, не расходились — песни начинающего Володи Высоцкого звучали до утра.
Благодаря гастролям стала возможной и моя вторая встреча с Жаном Виларом.
Узнав, что он должен приехать вместе с группой французских актеров, я не только с нетерпением ждал назначенного дня, но и вынашивал планы повторения на грузинской земле ленинградских дискуссий, хотел познакомить Жана с актерами и режиссерами Тбилиси. Он только прибыл с аэродрома, а я уже ворвался в номер. Жан встретил меня любезно, радушно, но это был другой Вилар. Я не удержался и допустил бестактность, спросив, как случилось, что он больше не директор и не главный режиссер Французского национального народного театра? Жан не промолчал в ответ, но попросил меня никогда не касаться того, о чем так больно вспоминать. Значит, и изящная Франция способна обижать своих героев? А они, герои, в знак протеста уходят? Но что же стоит им этот уход, если бесследно исчезает заражающая всех энергия, удивительная открытость и щедро дарящая общительность? Вилар уже не смотрел на жизнь и театр так оптимистически, как это было несколько лет назад. Он был каким-то тусклым, нервным, усталым. «Душа актера не пустой звук»...
Но и в этот свой приезд он сумел поразить меня и логикой мысли, и артистическим мастерством. Во время встречи с творческой интеллигенцией, а она все-таки состоялась, он вдруг вслух задумался о том, кто же мы есть, режиссеры современности? И назвал себя и нас эпигонами. Бранное слово? Нет, в устах Вилара оно звучало иначе. Просто у театральной режиссуры, по его мнению, были первопроходцы и последователи. Первопроходцами в России он считал Станиславского, Вахтангова, Мейерхольда, Таирова. Во Франции — Ш. Дюлена, Ж. Копо, Л. Жуве, А. Антуана. Они во всем были первыми и может быть поэтому порой проходили мимо каких-то нюансов. Но именно эти режиссеры открывали те законы сцены, те методы, которыми все мы пользуемся. Конечно же, не механически, не формально. Вобрав все то, что сделано не нами, преломив через себя, мы создаем новые спектакли. И Вилар рассказал, как он сам приходил к тому или иному методу, как становился Виларом.
Спектакли его гастрольной труппы в Тбилиси имели большой успех. Мы попросили Жана выступить перед телезрителями. Он согласился прочитать монолог Гарпагона из пьесы Мольера «Скупой». Напомню заключительные строки этого монолога из седьмого явления четвертого действия, чтобы дать почувствовать, какие полярные страсти он содержит: «На этого взгляну иль на того — всех подозреваю, в каждом вижу вора! О чем-то говорят! Вы о ком речь ведете? Не о том ли, кто меня ограбил, погубил? Что за шум там, наверху? Может быть, там вор? Помилосердствуйте! Если что-нибудь слыхали, знаете о воре, умоляю — не таите, скажите мне. Может быть, он меж вами прячется? Что они так смотрят на меня? И все смеются. А-а, вот вы как! Сообщники! Вместе с ним воровали! Скорее за полицией, за комиссаром, за приставами, за судьями! Всех пытать, на виселицу вздернуть! Эй, палача сюда! Всех перевешаю, а если деньги не найду, повешусь сам!» И все эти полярные страсти жили в игре Вилара и в словах, и в действиях. Монолог был прекрасно сделан для театра и, как нам казалось, требовал огромного напряжения сил. Но вот как, не исказив его, преподнести телезрителям? Как найти верные ракурсы съемки, ведь Гарпагон стоял, падал на спину, снова поднимался... Нужны были репетиции. И Вилар без всякой фанаберии не только репетировал с нами столько, сколько это было нужно, но и преподал блистательный урок в нахождении чисто телевизионной формы сделанного для театра отрывка. Мгновенно понимая, чего мы от него хотим, он на ходу менял рисунок роли, оставляя неизменным трактовку образа и эффект восприятия. А как легко он это делал! Яеще раз убедился: чем крупнее актер, тем проще с ним работать.
Мне показалось, что внимание, которое было оказано Вилару в Грузии, отогрело этого замечательного человека. А может быть, причиной тому была наша природа, приводящая его в восхищение? Во всяком случае, улетал он в лучшем настроении, чем приехал. Прощаясь, Жан сделал мне подарок — вручил свою книгу на русском языке с памятной надписью по-французски...
