— Простите, — говорит Левин.
Я декламирую громко, с чувством:
«Из чего твой панцирь, черепаха?» —
Я спросил — и получил ответ:
«Он из мной пережитого страха,
И брони надежней в мире нет!»
Пауза. Герпетологи из деликатности молчат некоторое время. Затем Терехов говорит негромко:
— Панцирь черепахи состоит из кости и тонкого слоя рога.
А Левин немедленно продолжает свою тему о наличии у черепах слуха. Он горячится, он спорит с каким-то неизвестным мне противником. Черт возьми, у черепах отсутствует среднее и внешнее ухо, и, однако, исследованиями англичан установлено…
Но я не теряю надежды. Выбрав момент, говорю:
— А вы помните у Хемингуэя в «Иметь и не иметь», когда Генри Морган приезжает к жене, и она говорит насчет черепах? Она говорит, что хотела бы быть черепахой, потому что они делают это непрерывно в течение трех дней… — Тут я игриво подмигиваю, как бы приглашая, оттолкнувшись от черепах, открыть новую тему.
Герпетологи смотрят на меня серьезными, в красноватых веках глазами.
— Это неверно, — заявляет Левин.— Оплодотворение у черепах длится всего несколько минут.
— Может быть, имеется в виду процесс течки? — осведомляется Терехов.
Я невнятно бормочу: «Да, да. Возможно…» Ах, милые люди эти герпетологи! Именно такими я всегда представлял себе герпетологов.
Мы продолжаем разговор о змеях. Я узнаю много интересного. Во втором часу ночи все вместе выходим на улицу — герпетологи идут на ночную ловлю, а я домой, спать.
1959
