: Пошли в дом.
Сеппо: Нетушки.
Тойни: Мне холодно.
Сеппо: Не пойду, пока не скажешь, чего человек может бояться перед смертью. Скажешь, я тебя отпущу. Отпущу навсегда.
Тойни: Так я и поверила.
Сеппо: Кто знает — может я умру еще раньше тебя.
Тойни: Все может быть.
Сеппо: Ну, говори. А то достану ремень.
Тойни: Я тебя никогда не порола.
Сеппо: Врешь.
Тойни: Чего-то не припомню.
Сеппо: Врешь. Почему у тебя руки такие маленькие? Прямо крошечные. В них кровь-то еще бегает? Ты не боишься, что они могут переломиться? А что, если я сожму их посильнее? Пальцы хрустнут и сломаются.
Тойни: А может у человека все-таки есть душа?
Сеппо: Что? Что ты сказала?
Тойни: Поздно уже. Пойдем в дом.
Сеппо: Что ты сказала? Кого ты имела в виду?
Тойни: Так, никого.
Сеппо: И этого ты боишься?
Тойни: А если все-таки есть?
Сеппо: Ну… это, наверное, был бы ужас. Так об этом ты думаешь? Ну, конечно, думаешь. Когда смерть с косой стоит у порога, начинаешь вспоминать все свои прегрешения. К вам ведь здесь священник каждый день приходит?
Тойни: Смотри-ка, ворона.
Сеппо: И правда, ворона. Она-то знает, как надо жить. Хорошо есть и хорошо каркать, предупреждать других об опасности — вот и все ее заботы. Ноги уносить, как только бабы и дети выходят на улицу. Что ж у нас-то все так запутано в этой жизни?
Тойни: Сирень цветет. Теперь мыло такое есть, сиренью пахнет. А некоторые говорят, что это звук такой у машины — сирень, ну когда она воет.
Сеппо: Нам бы так жить, как вороны. Без забот, без сожалений.
Тойни: Ворона — птица страшная.
Сеппо: Не страшнее человека. Не страшнее, чем ты или я.
Тойни: А цветы красивые, но бесполезные.
Сеппо: А ты жадная. До жизни.
Тойни: Не ругайся на меня. Врач запретил на меня ругаться.
Сеппо: Ты всегда была жадиной. И я с тобой. Но я еще могу исправиться. А ты уже нет. Поезд ушел. Ноги отказали.
Тойни: У меня часы пропали.
Сеппо: Ишь, о душе заговорила… У меня было такое хорошее настроение, когда я шел сюда.
Тойни: Ты стал такой вспыльчивый. Раньше ты был лучше.
Сеппо: Раньше все было лучше. Не правда ли?
Тойни: Раньше я могла тобой командовать.
Сеппо: Теперь хуже? Теперь я тобой командую?
Тойни: Никто мной не командует. И тобой никто.
Марко и Милва сидят за стойкой бара и листают календарь.
Марко: Так… Десятое апреля — это суббота.
Милва: Пасха.
Марко: И что с того?
Милва: В церковь не попасть.
Марко: Ах да. Ну а следующая суббота? Семнадцатое?
Милва: Я, наверное, буду в Тарту. Это еще не точно, но все же…
Марко: Двадцать четвертое?
Милва: Я еще не вернусь из Тарту. Ну что ты уставился?
Марко: Прости. Первое мая — праздник. Как насчет восьмого?
Милва: Вот, бляха-муха, как все сложно. Я, наверное…. я ничего не могу обещать про выходные в мае.
Марко: Да не психуй ты, ладно. Успокойся.
Милва: Не затупывай меня.
Марко: Не затупывай? Хорошо, не буду. А что это значит?
Милва: Прерывать. Затыкать. Что ты смеешься?
Марко: Ничего, прости, просто слово смешное. Затупывать. Милва-затупышка.
Милва: Ха-ха.
Марко: Ну все-все… Успокойся.
Милва: Ты снова начинаешь?
Марко: Прости, прости, сори. Успокойся, пожалуйста. То есть я хотел сказать… Эй, кто-нибудь… Девушка, коньяк, пожалуйста. Два! In vino veritas. Хотя нет, не надо! То есть коньяк, конечно, «Ренуар». Уф! Утопим в коньяке. Нам нужен коньяк, а не слова!
Милва: Тихо, мой мальчик. Успокойся.
Марко: Не затупывай меня.
Милва: Фу ты, ну ты!
Марко: Ну, на чем мы остановились? Как насчет пятого июня?
Милва: Это суббота?
Марко: Это все одни субботы.
Милва: А, ну да. В принципе — подходит. Вот только надо уточнить кое-что.
Марко: Что?
Милва: Ну, подходит ли? Я не помню, обещала я поехать в Палтамо или нет?
Марко: Это тот самый проект с газетными киосками?
Милва: Да, можно и так сказать. Там жизнь едва теплится. И этот шум вокруг киосков помогает эту жизнь поддержать. Так что мы будем делать?
Марко: Я не хочу давить на тебя.
Милва: Нет, если подумать, то выйти замуж — это не такое уж плохое решение, особенно если…
Марко: Если что?
Милва: Особенно, если ты там, замужем, никогда не была. Что ты снова уставился?
Марко: Прости. Многим женщинам нравится, когда на них смотрят.
