Милва: (выходит в халате, заспанная) Метафора.
Сеппо: Именно. Доброе утро. А денежки между тем уходят.
Милва: Куда уходят?
Сеппо: На оплату курсов и красное вино. Понимаю, искусство — дело такое, богемное.
Милва: Я поставила воду для кофе. Что это? Налим? Пойду окунусь. (уходит)
Сеппо: Крепко сложена.
Марко: Нравится?
Сеппо: Крупная.
Марко: По твоему, слишком?
Сеппо: Да Бог ты мой, радуйся, пока есть.
Марко: Что ты имеешь в виду?
Сеппо: Что-что? Широкие плечи, сзади чуток смахивает на мужика. Она что, голая пойдет купаться?
Марко: Да. А что? Соседи еще спят. А хотя бы и не спали…
Сеппо: Нет, конечно, пусть идет.
Марко: Пусть.
Сеппо: Пусть, пусть.
Марко: Пусть. Да чего ты?
Сеппо: У меня руки онемели.
Марко: Как это онемели? Ты можешь пошевелить пальцами?
Сеппо: Могу, конечно. Могу. А что?
Марко: Покажи.
Сеппо: Что?
Марко: Покажи.
Сеппо: Ну, что? Вот, смотри.
Марко: Так…Чувствуешь покалывание? Они вообще что-нибудь чувствуют? У тебя в последнее время предметы из рук не падают?
Сеппо: Ой, вот только не надо строить из себя доктора.
Марко: Слышишь — кто это поет? Кроншнеп? Грустный голос…
Сеппо: Пальцы-то чувствуют. В том смысле, что если горячо, то чувствую, что горячо…. что предмет горячий. Понимаешь? Пальцы жжет, если поднести руки к огню, и они зябнут, если опустить их в прорубь, с этим все в порядке. Но я ничего не ощущаю. Дотрагиваюсь до женщины, и только умом понимаю, что это кожа.
Марко: Кроншнеп — перелетная птица?
Сеппо: Кожа похожа на резину. Все предметы, когда до них дотрагиваешься, похожи на резину или на пластмассу… или на что-нибудь в этом роде. Такое чувство в пальцах, в руках… Везде. Ты меня понимаешь?
Марко: Я могу выписать тебе номерок к невропатологу.
Сеппо: И когда такое вот летнее утро… туман, птицы, восход и все такое… и вроде бы ты понимаешь…Нет, ты вспоминаешь, что, боже мой, как должно быть хорошо… что вот оно — счастье… вот в таких вот мгновениях… и потом вдруг ничего не чувствуешь. Вроде бы, лето, сидишь в лодке, и первые лучи солнца, и твой сын рядом с тобой… а думаешь о каком-нибудь брифинге или докладе… и не ощущаешь ни-че-го. Понимаешь?
Марко: Слушай, я тут подумал, что…
Сеппо: А когда видишь красивую женщину, такую, как твоя, например, и думаешь, что… надо же, какие у нее широкие плечи, и как у нее там с пищеварением, и может она вегетарианка, и почему она такая худая… Но когда дотрагиваешься до нее… женщины… матери, то… ничего не чувствуешь. Чувствительности нет и чувств тоже. Понимаешь, я помню, что именно я должен чувствовать, но ничего такого не ощущаю.
Марко: Единственное, что я могу сделать в данном случае, это отправить тебя на анализ крови. Так, на всякий случай.
Сеппо: Но это совсем не так, как, например, потерять вкус… Анализ крови, говоришь?
Марко: На всякий случай. В медицине так положено…
Сеппо: Конечно, медицине положено отвечать уклончиво. Безусловно. Ладно, поглядим, что будет…
Милва: (входит мокрая) Вода холодная. Илья льдинку в воду опустил.
Сеппо: Ха. Вода теплая, как парное молоко.
Марко: Пойду попробую… Воду. (Уходит.)
Сеппо: Да…. лето. Скоро уже кончится. И кроншнеп поет… а впрочем —
Милва: Что впрочем?
Сеппо: Э-э… не знаю. Марко — крепкий парень. Идет купаться голым.
Милва: Пусть идет.
Сеппо: Красиво. По-своему красиво. Да.
Милва: Да.
Сеппо: Сын все-таки. Был бы только здоров.
Милва: Это правда.
Сеппо: Тебе этого не понять. Ты слишком молода и…
Милва: … женщина. Слушайте, мне надоело, честное слово. Давайте оставим все это и просто расслабимся. Говорите, здесь был кроншнеп? Похоже, он уже улетел. Но почему-то взгрустнулось, и всякие мысли лезут в голову, да?…
Сеппо: Да.
Милва: Смотрите, какой изумительный свет, вот именно сейчас…
Сеппо: Интересно, почему свет для женщин так важен?
Милва: Для женщин?
Сеппо: Для моей жены, например, для матери Марко. Ну вот уже и светлеет…
Милва: Жаль.
Сеппо: Почему? Мне нравится, когда все четко видно.
Милва: Сторонник четких позиций.
Сеппо: Может быть. Что в этом плохого?
Милва: Ничего. Напрашиваетесь на комплимент? Вы, кажется, едете в Берлин?
Сеппо: Еду. Через четыре с половиной часа.
Милва: Вы даже не посмотрели на часы!
