Слуга впустил Изабеллу в здание. В передней горели газовые люстры, освещавшие каменный пол и отполированный металл и дерево перил, изгибом уходивших ввысь вдоль лестницы. Гости снимали верхнюю одежду — шляпки, муфты и накидки, шляпы и пальто — и поднимались по лестнице наверх. Платья дам сшиты из блестящего шелка и атласа, с глубокими вырезами, гладкие лифы туго обтягивают корсеты на подкладке из китового уса. Юбки приподняты нижними юбками, отделаны оборками, обшиты лентами, рюшами и тесьмой. Волосы женщин разделены на прямой пробор и спускаются на уши буклями, украшенными перьями или кружевами. На шеях и запястьях, на шелковых башмачках или атласных туфельках сверкают драгоценности. За дамами следуют джентльмены во фраках, жилетах, галстуках и сорочках с гофрированной манишкой, в узких брюках и сияющих туфлях[1].
Изабелла приехала на вечер, сгорая от желания оказаться в светском обществе. Ее муж Генри часто отсутствовал по делам, и даже когда находился дома, она чувствовала себя одинокой. Он был «чуждым по духу супругом, — написала в своем дневнике Изабелла 14 марта 1852 года, — необразованным, ограниченным, грубым в обращении, себялюбивым, гордым»[2]. Если она жаждала разговоров о литературе и политике, стремилась писать стихи, учить языки и читать новейшие научные и философские эссе, он оставался «человеком, жизнь которого сводилась к одной коммерции».
В просторных, с высокими потолками гостиных второго этажа Изабеллу представили леди Дрисдейл и молодой паре, жившей в одном с ней доме: ее дочери Мэри и зятю Эдварду Лейну. Двадцатисемилетний мистер Лейн был юристом, родился в Канаде, образование получил в Эдинбурге и теперь изучал новую для себя специальность — медицину. Он очаровал Изабеллу. Он был «красивым, живым и веселым», поведала она своему дневнику; он «восхищал». Позднее Изабелла жестоко раскритиковала себя, как не раз делала в прошлом, за свою падкость на мужские чары. Но желание овладело ею, и ей предстояло узнать, что от него трудно отказаться.
В том же месяце, когда она познакомилась с Эдвардом Лейном, Изабелла совершила путешествие на побережье Северного моря, где сидела на пляже, размышляя над своими многочисленными недостатками. Родовитая англичанка тридцати семи лет, она, по ее собственному мнению, не справилась ни с одной ролью, которую, как представлялось, должна была сыграть леди Викторианской эпохи. Она перечислила в своем дневнике эти недостатки: «Мои ошибки юности, недовольство братьями и сестрами, упрямство по отношению к гувернантке, непослушание и недостаточное почтение к родителям, нехватка твердых убеждений в жизни, поведение во время первого замужества и его характер, предвзятое и часто жестокое обращение со своими детьми, легкомысленный образ жизни во время вдовства, второй брак и все, что за ним последовало». Она, писала Изабелла, оказалась виновата в «отсутствии терпения при встрече с испытаниями, беспорядочности привязанностей, недостатке самоотверженности и решимости следовать по пути добродетели — как мать, дочь, сестра, жена, ученица, подруга, хозяйка».
Затем она процитировала строки Роберта Бёрнса:
Но — нет, не сделан я Тобой,
Как ангел во плоти,
И страсти голос колдовской
Сбивал меня с пути.
Часть слабостей Изабеллы, с беспощадностью ею перечисленных, можно соотнести с известными фактами ее жизни. Родилась она в лондонском районе Блумсбери 27 февраля 1813 года и в мае того же года была крещена в церкви Святого Панкратия, получив имя Изабелла Гамильтон Уокер. Ее отец — Чарлз, второй сын бывшего главного бухгалтера Георга III, ее мать — Бриджит, старшая дочь наследницы угольных шахт Кумбрии и члена парламента от партии вигов. Когда Изабелла была ребенком, ее отец купил имение в шропширской деревне Эшфорд-Карбонелл неподалеку от границы между Англией и Уэльсом. Именно там, в помещичьем доме из красного кирпича, стоявшем на реке Тим, она и выросла, сопротивляясь старшим и донимая своих братьев и сестер.
Позднее мать Изабеллы описала их дом, Эшфорд-корт, как идиллию для детей: там был «большой красивый парк», рассказывала она кому-то из внуков, «множество зеленых полей и чудесных тропинок и длинная река, а на ней лодка», а также «маленькие ягнята, коровы, овцы и большие лошади, и маленькие лошадки, собаки, кошки и котята». Стоял дом на двухстах тридцати акрах лугов, пастбищ, выгулов, полей хмеля и фруктовых садов. Лужайка спускалась под уклоном к берегу реки, с нее открывался вид на холмы, поросшие на вершинах деревьями. Отец Изабеллы, местный сквайр и мировой судья, владел всей землей в деревне и постепенно скупил и арендовал и более дальние участки, из которых обрабатывал сто акров, а остальное сдавал внаем
