Только сейчас Стефани пришло в голову, что такая кочевая жизнь вела к одиночеству, хотя Энтони никогда не выказывал, что она его угнетает. Любой мальчик почувствовал бы себя сбитым с толку, если бы его забрали из школы во Франции и отправили в школу в Гонконге или если бы он начал школьный год в Испании, а заканчивал его в Италии. Теплые семейные отношения могли бы сгладить подобные сложности, но из того, что Стефани слышала, этого не было в случае с Энтони.
Несмотря на то, что старший Стивенс брал семью с собой во все свои путешествия, он был известен как замкнутый и скрытный человек. Благодаря удачным спекуляциям на бирже он нажил громадное состояние, подобного которому старые аристократические семьи не видали уже столетия. Его жена была красивой, мягкой женщиной, лишенной какого-либо честолюбия, она казалась довольной, следуя повсюду за своим мужем, и не делала ничего, противного его желаниям.
В восемнадцать лет Энтони оставил родителей где-то на Востоке и приехал в Штаты, чтобы поступить в Принстон. Стефани понятия не имела, были ли у него какие-то более глубокие причины жить на одном месте, чем просто желание окончить свое образование. Во всяком случае, он оставался в Америке следующие четыре года, спешно изучая бизнес и искусство. За два месяца до окончания им университета его родители погибли, когда их собственный самолет потерпел крушение близ Касабланки.
Насколько Стефани могла припомнить, он никогда не упоминал о родителях и ничего не рассказывал о своем детстве. То немногое, что было ей известно, она вычитала из газет и журналов или узнала от других людей. Она ничего не спрашивала у Энтони, потому что не хотела совать нос в чужие дела. Совать нос в чужие дела! Он был мужчиной, которому она собиралась стать женой, а она чувствовала себя в его присутствии такой зажатой, что не считала удобным расспрашивать о его семье.
Ее чувства к нему были сумбурными, путаными. Она всегда была слишком эмоциональной. В детстве и подростковом возрасте чувства бушевали в ней, подобно шторму, бросая из одной крайности в другую. Затем умерла ее мать, и в пятнадцать лет Стефани столкнулась с горькой истиной, что любимые люди иногда покидают пас.
Подобно многим серьезным жизненным испытаниям, это изменило ее. Первый раз в жизни она была вынуждена проявить силу духа и поддержать отца, сраженного смертью матери. Скрывая собственное горе, она постаралась заполнить пустоту, образовавшуюся в семье после похорон матери.
Только Стефани знала, чего это стоило ей. Она притворилась тем, кем на самом деле не была. Она прятала даже от отца свои страхи и неуверенность в себе. Смерть матери оставила зияющий провал в ее жизни, и ей казалось, что преодолеть его можно, лишь стараясь быть такой, как была ее мать: уравновешенной, уверенной в себе, изящной женщиной.
И затем в ее жизнь вошел Энтони, как раз в тот момент, когда ее сомнения в самой себе достигли пика. Ее первым чувством к нему было восхищение. В возрасте, когда обожание бывает слепым и всепоглощающим, ей хватило одного его взгляда, чтобы без памяти влюбиться. Он казался… таким совершенным. Высокий, светловолосый, красивый. Его глубокий, низкий голос завораживал ее, а улыбка очаровывала. Он представлялся Стефани божеством.
В шестнадцать лет можно только поклоняться своему божеству. Двумя годами позже она согласилась выйти за него замуж. Но затем появились смущавшие ее вопросы и беспокойство. Что он чувствует? Он сказал, что любит ее, но его голос при этом был спокойным и деловым, без всякого намека на неистовые чувства, которыми была охвачена она сама. К ее любви примешивалось чувство беспокойства, когда он был близко от нее, она ощущала неловкость и исходившую от него угрозу, значения которой не понимала.
В конце концов, она сбежала от него к Льюису. В юношеском замешательстве она подумала, что пылкое обожание Льюиса сделает ее счастливее, чем сдержанная любовь Энтони.
Стефани не была достаточно зрелой эмоционально, чтобы распознать, что любовь Льюиса была эфемерной и недолговечной. Подобно ребенку, увлеченному новой игрушкой, он занимался только ей одной, пока она ему не наскучила и перед ним обещающе не засверкала другая.
