— Однако вы знали, что память у вас на редкость цепкая?
— Разумеется. Иначе как, по-вашему, я научилась читать и писать? Мне было достаточно один раз взглянуть в книгу, как я торбас усваивала все, что в ней написано. Кстати, и с Ховардом я познакомилась потому, что он забыл номер газеты. Я как раз отправляла последний заказ за день, когда случайно ее обнаружила. Там было объявление об аукционе, и в перечне выставляемых на торги предметов значилась инкрустированная драгоценными камнями пудреница.
— И вам захотелось пудреницу? — изумился Дэрвуд.
— Мне захотелось взглянуть на нее. У меня остались смутные воспоминания о матери и совершенно никаких — об отце. Но одно мне запомнилось как наяву: я сижу на коленях у матери, а она пудрится из украшенной сияющими камнями пудреницы. Должно быть, я была тогда очень мала, года два-три. Сама не знаю, почему картина эта так врезалась мне в память, но я, как сейчас, помню, что, пока она пудрилась, я наблюдала за матерью в зеркало.
Дэрвуд на мгновение задумался.
— И в особенности вам запомнилась ее пудреница?
— Вы правы.
— А комната запомнилась?
— Нет. Только пудреница.
— Хм!
— Скажите, что означает задумчивое выражение ваших глаз? Должна ли я понимать, что вы сделали какое-то открытие?
— Нет, скорее никакого, — ответил Дэрвуд. — Просто мы чаще запоминаем то, что, скажем так, находится не на своем месте, что-то странное или непривычное. Учитывая вашу удивительную память, я бы предположил, что интерьер комнаты был вам хорошо знаком. Но поскольку это не так, — он пожал плечами, — кто знает, что все это может значить? Вы тогда были совсем ребенком.
— Верно.
Дэрвуд поспешил перевести их разговор в первоначальное русло. Ему потребовалось чуть больше времени на раздумья, потому что в голове у него зародилась одна идея.
— Если правильно понял, вы познакомились с Ховардом Ренделлом из-за аукциона?
— Верно. Я знала, что в зал меня наверняка не пропустят, однако не смогла устоять перед соблазном проскользнуть внутрь. Помещение, где проходили торги, я отыскала еще накануне вечером и осталась ждать на улице, пока не подвернется удобного случая.
— И так вы встретили Ховарда?
— И так я встретила Ховарда, — негромко повторила Либерти. — Когда он выходил из кареты, то случайно выронил часы. Они докатились до моих ног. Я подняла их и протянула ему. И по какой-то причине, которая мне остается до сих пор непонятной, он спросил меня, зачем мне понадобилось прятаться в темноте.
— И вы рассказали ему о пудренице?
— Угадали. Он, кстати, заинтересовался моим рассказом. Мне же до этого не доводилось беседовать с людьми такого ранга. Разве что на обыденные темы. Я не смогла удержаться перед искушением вступить с ним в разговор.
— Представляю, какое впечатление произвело на молодую девушку внимание такого человека, как Ховард!
— Я сказала ему, что хотела бы одним глазком взглянуть на пудреницу. Что рассчитываю всего на несколько секунд попасть внутрь, чтобы убедиться, что это действительно та вещь, которая врезалась мне в память.
— И что же он сделал?
— Велел подождать в карете, пока обо всем договорится, после чего исчез внутри. Его не было около получаса. За это время я уже несколько раз подумывала, не лучше ли унести ноги. Я уже была в том возрасте, когда разум подсказывает, что юной девице следует опасаться таких мужчин, как Ховард. Однако желание взглянуть на пудреницу оказалось сильнее. Когда он наконец вернулся, оказалось, что он приобрел ее для меня.
Дэрвуд прищурился:
— Разве вам никто не говорил, что, принимая такой подарок, вы обрекаете себя на скорую расплату?
— Разумеется. И я бы ни за что не приняла от него этот дар, если бы не узнала драгоценную вещицу. Даже если эта пудреница и не принадлежала моей матери, она была точно такая же. Моя память не могла меня подвести.
— И вы об этом сказали Ховарду?
— Угадали. Я объяснила ему свойства моей памяти, точно так же как рассказала это вам. И тогда он не задумываясь предложил мне место компаньонки Миллисент Ренделл. Миллисент тогда как раз переехала в нему, после того как скончался ее муж, родной брат Ховарда.
