Радиус орбиты, по грубым оценкам Карлсена, не уступал радиусу земной. Но судя по скорости смещения облачных масс, ему предстояло завершить полный оборот минут за пятнадцать. Безумие! Невозможно превысить скорость света в обычном пространстве. А ленты, нити и пояса из пыли и мелких камней наводили на мысль, что гравитационное поле образовало нечто наподобие силовых линий, как у магнита.
Ленты пыли над головой Карлсена имели меньшую скорость движения, чем его капсула. В проносящихся под ногами потоках он различал отдельные камешки, мелькавшие, словно зубья мотопилы. Масштаб, скорости, формы – все здесь было чересчур огромным для нормального восприятия.
Он сидел и смотрел на далекие звезды над головой. Может, время обратилось вспять и он молодеет? Карлсен не был ученым-физиком или математиком, но решил, что едва ли даже здесь возможна такая шутка Вселенной. Другое дело, что на этой орбите он будет стареть намного медленнее, чем остальные люди.
Он вдруг заметил, что, как напуганный ребенок, сидит съежившись, а пальцы в перчатках мертвой хваткой вцепившись в ручки кресла, затекли. Думая об обычных, рутинных вещах, Карлсен заставил себя расслабиться. Он выбирался из ситуаций и похуже.
Еды, воздуха, воды, энергии для цикла очистки было в избытке: генераторы двигателей для этой цели сгодятся.
Карлсен занялся изучением силовой линии, державшей в плену капсулу. Наиболее крупные обломки камня, достигавшие сравнимых с капсулой размеров, сохраняли относительно постоянную позицию. Фрагменты поменьше дрейфовали в разных направлениях с очень небольшими скоростями.
Он выбрался из кресла, повернулся; один шаг – и он уперся в выпуклую стеклянную стену. Карлсен пытался обнаружить врага. Корабль-берсеркер наверняка был где-то здесь, втянутый на орбиту той же силой, что поймала в ловушку и капсулу Карлсена. Сканеры берсеркера сейчас обращены на пузырек капсулы, фиксируя каждое движение человека внутри: берсеркер знает, что он жив. И если сможет, доберется до Карлсена. Компьютеры берсеркера равнодушны к благоговейному созерцанию грозной красоты вокруг.
Словно подтверждая верность догадки, с берсеркера ударила вспышка луча. Но луч казался странно-серебристым, и сквозь пыль и каменное крошево он пробился всего на несколько ярдов, а потом рассыпался безвредным фейерверком. Туча пыли перед берсеркером стала, казалось, еще гуще. Возможно, это был не первый выстрел берсеркера, но здешнее ненормальное пространство оказалось нетерпимым к энергетическому оружию. Что теперь – ракеты?
Да, ракеты. Он увидел, как берсеркер запускает снаряд.
Карандаш ракеты метнулся в сторону капсулы пламенной стрелой и вдруг исчез. Куда она пропала? Упала в гипермассу? Если да, то скорость падения сделала ее невидимой.
При вспышке второго залпа Карлсен машинально обратил взгляд на нижние уровни, заметил быстрый всплеск пыли на проносящейся под ногами пылевой ленте: у мотопилы вылетел один зубец. Карлсен проводил исчезающий снаряд взглядом, обнаружив, что воспринимает присутствие врага не как угрозу, а скорее, как облегчение, как повод отвлечься от... всего этого.
– О Боже! – вздохнул он, поднимая лицо вверх. Это была мольба, а не знак раздражения. Далеко за пределами медленно тлеющего бесконечного горизонта вздыбились чудовищные тучи-драконы. На фоне черноты пространства их головы мерцали перламутром, словно материализуясь из ничего: они тянулись к гипермассе. Вскоре шеи драконов нависли над миром, истекая радужными волокнами вещества, падавшими в гипермассу жемчужными нитями. А потом возникли туловища драконов, плотные тучи, пульсирующие сине-белым светом молний, зависли над зловеще-красной утробой ада.
Обширное кольцо пыли и осколков, захватившее Карлсена, несло его к пылевым протуберанцам. Должно быть, думал Карлсен, они размерами превосходят тысячу планет, таких, как Земля и Эстил. Пылевая лента, казалось, будет раздавлена, попав в промежуток между тучами, но, приблизившись, Карлсен понял, что расстояние до пылевых образований все еще велико.
Карлсен устало закрыл глаза. Если люду и осмеливались молиться, если у них и хватало духу воображать Создателя Вселенной, то лишь потому, что они не в состоянии представить миллионную долю... нет, не существовало слов, сравнений, чтобы выразить впечатление от окружающего Карлсена.
