– Какое соглашение?
Наконец-то! Карр вздохнул поглубже, мысленно выстроил в боевой порядок аргументы, над которыми так долго и тщательно думал. Пальцев с активатора сверх тяги он не снял, а настороженный взгляд был направлен на индикаторы, регистрирующие удары микрометеоритов о внешний корпус.
– Мне почему-то кажется, – начал он, – что твоя война с людьми – всего лишь фатальная ошибка. Ужасная ошибка. Недоразумение. Наверняка мы не имеем ничего общего с твоим истинным, первоначальным врагом.
– Мой враг – жизнь. Жизнь есть зло. – Пауза. – Ты хочешь стать доброжизнью?
Карр устало опустил веки: ему опять вспомнились ужасные рассказы. Но он заставил себя вернуться к основному своему доводу:
– С нашей точки зрения, именно ты являешься злом. Почему бы тебе не стать хорошей машиной и помогать людям, а не убивать их? Разве создание нового не более высокая цель, чем разрушение?
– Ты можешь предъявить доказательства? Почему я должен изменить свою цель?
– Прежде всего, помогать нам тебе будет легче, чем убивать нас. Тебе перестанут препятствовать, наносить новые повреждения.
– Ну и что? Что мне до повреждений и вашего сопротивления?
Карр попробовал другой подход.
– Жизнь изначально, в основе своей, стоит выше нежизни. А человек – высшая форма жизни.
– Твои доказательства?
– Человек обладает духом, душой.
– Я знаю, что многие люди утверждают подобное. Но вы сами определяете этот "дух" как нечто вне восприятия машин. И разве нет людей, отрицающих существование этого "духа"?
– Да. Определяем и существуют такие люди.
– Тогда я не принимаю твой довод. Карр вытащил и проглотил таблетку.
– Тем не менее нет доказательств обратного. Ты должен принять существование духа, как возможность.
– Это справедливо.
– Оставим пока вопрос духа, рассмотрим физическую и химическую структуру живых существ. Что тебе известно о всей сложности строения и работы хотя бы одной живой клетки? И ты должен признать, что всего несколько кубических дюймов в наших черепах вмещают превосходные органические компьютеры, то есть наш мозг.
– Мне не удавалось взять в плен живого человека и изучить его внутреннее устройство, – признался механический голос спокойно. -, Хотя некоторые данные я получил от других машин. Но ты признаешь, что ваш организм – результат действия определенных законов физики и химии?
– Но задумайся, что если эти законы были созданы именно для этого: сделать возможным появление органического разумного мозга?
Пауза тянулась долго. Во рту у Карра пересохло, как если бы он говорил несколько часов подряд.
– Эту гипотезу я еще не рассматривал, – вдруг ответил берсеркер. – Если конструкция живых организмов в самом деле так сложна, так зависит от законов физики в их настоящем виде, тогда служение жизни может быть высшей целью машины.
– Можешь не сомневаться, наша физическая структура более чем сложна.
Карр не совсем понимал логику машины, но сейчас это значения не имело. Главное – он может выиграть игру, где ставкой была его жизнь. Он не снимал пальцев с активатора.
– Если бы я мог подвергнуть изучению несколько живых клеток... – сказал берсеркер.
Ожил индикатор метеоритов. Что-то двигалось возле корпуса.
– Остановись! – вскрикнул Карр. – Только попробуй какой-нибудь фокус и я тебя уничтожу!
Голос машины был все таким же ровным и спокойным:
– Это случайный контакт с твоим корпусом. Я сильно поврежден, и многие вспомогательные механизмы плохо слушаются меня, слишком ненадежны. Я намерен совершить посадку на ближайшем планетоиде, добыть металл и починить себя, насколько возможно.
Индикатор успокоился.
Берсеркер продолжал:
– Если бы я мог изучить несколько клеток разумной жизнеформы – мне понадобится всего несколько часов, – я, предполагаю, нашел бы весомые доказательства твоим доводам. Ты дашь мне свои клетки?
– Разве у тебя никогда не было пленных? – спросил с подозрением Карр, хотя бы почему бы и нет: почему берсеркер обязан иметь живых пленных? Язык людей он мог выучить от других машин.
– Нет. Никогда.
Машина ждала. Вопрос висел в воздухе, требовал решения.
– Других живых клеток на этом корабле нет. Возможно, я смогу уделить тебе несколько собственных.
