Петрович по-деловому разгружал кульки. На столе еще появились две бутылки водки и восемь бутылок пива.
– Не маловато купил? – иронично спросил Опанас Охримович.
– Она легкая, видишь – написано «Лайт». Можно пить с шести лет, – успокоил Петрович.
Свенсен пьяно улыбнулся и одобрительно кивнул головой.
– Друзья, познакомьтесь, – представил Арнольд гостя.
– Коляныч, – представился волосатый мужчина, пожимая руки.
Достал из халата бутылку коньяка и лимон. Петерсен принюхался, от халата исходил аромат травки. Он посмотрел в глаза Колянычу. Тот отреагировал просто: «Не вопрос, сейчас выпьем и забьем косячину».
Петерсен по интонации понял, что сегодня он попыхтит. И подсел ближе к Колянычу. Налили и выпили обновившимся составом. На небосклон вылезла первая звезда.
– Нам пора, – скомандовал Коляныч.
Петерсен тоже встал. Арнольд Израилевич все понял и попытался остановить Коляныча.
– Коляныч, они иностранцы, Что подумают о нас?!
– Витаминович, – перебил Коляныч, – все будет прилично.
Пьяный Юхансен вдруг обратился к собравшимся на шведском языке:
– Я сейчас спою вам сагу о том, как Фригг губит конунга Гейрреда – любимца Одина.
И запел. Растроганный Петро Петрович пригласил хоккеиста к себе в гараж.
– У мене там баян.
Непостижимым образом Юхансен всё понял и тоже поднялся.
Вовчик, Опанас, Арнольд подхватили спавшего неподвижного Свенсена и понесли в гараж Израилевича.
Вторник прошел содержательно и заканчивался для шведских друзей в среду.
А в это время Петерсен, покачиваясь, рассматривал надпись на воротах гаража. Надпись гласила: «Глобалистам, фашистам, империалистам, педерастам, коммунистам вход запрещен!»
Коляныч растворил двери. Петерсен остановился, как вкопанный. Если бы он очутился сейчас в публичном доме, где-нибудь в Бангкоке, так бы не удивился. Он даже временно забыл о «драпе», ради которого они с Колянычем и покинули приятное общество. Открывшееся пространство гаража занимали корабли. Старинные и современные. Гражданские и военные. Перед Петерсеном открылась история цивилизации. Впечатление усиливали живописные полотна на морские темы. Экспозиционным центром был портрет гросс-адмирала Тирпица, написанный немецким художником Фрицем Эрлером. Под портретом – несколько пожелтевших фотографий в рамках под стеклом, изображавшие два линкора-близнеца «Тирпиц» и «Бисмарк». Еще ниже располагался полутораметровый макет линкора «Бисмарк», перед носом и за кормой которого на невысоких подиумах лежали ракушки и морские звезды.
– Проходи, – пригласил Коляныч.
Петерсен, потоптавшись, робко вошел в храм кораблей.
– Пойдем, покажу – есть несколько ваших.
Коляныч ознакомил гостя со шведской частью экспозиции. В нее входили шнекер, драккар, сильнейший в мире броненосец береговой охраны «Сверидж» и крейсер «Готланд».
– Теперь пошли наверх, – скомандовал хозяин.
Проходя мимо портрета Тирпица, Коляныч показал гросс-адмиралу дулю. Петерсен, не зная, как себя вести, поприветствовал немца кивком головы. Поднявшись на веранду, Петерсен от увиденного обалдел еще больше. Вся веранда была засажена коноплей, но почему-то украшена елочными игрушками – стеклянными лимонами. В углу – пара кресел, журнальный столик, на тумбе – телевизор Sony. К экрану приделаны укороченные автомобильные дворники.
– What is this? – указывая на телевизор, спросил Петерсен.
Коляныч, накрывавший на стол, равнодушно объяснил:
– Нервы у меня слабые. Показывают, к примеру, начальство, министра, скажем. Я плюю ему в морду.
– Ministr, – обрадовался знакомому слову Петерсен.
Коляныч включил телевизор и смачно плюнул на экран. Потом включил дворники, они растерли плевок.
– Без этого нельзя. Попробуй посмотреть сессию парламента без дворников. Никак нельзя.
– Рarlament, – повторил восхищенный Петерсен. – Super.
Коляныч, вспомнив политическое положение в стране, завелся и крепко обложил украинский политикум. В тот вечер больше всех досталось президенту. Петерсен тоскливо посмотрел на уже накрытый стол и поддержал речь нового друга фразой, которую разучил с Арнольдом. Показав указательный палец, Петерсен произнес: «Ето мой пальец».
