Ему потребовалось не более двух минут, чтобы оторвать скобы от хилой фанерной двери.
— Домовладельцев, которые сдают такие квартиры, надо сажать, — сказал молодой. Он саданул ногой по двери и вышиб ее. Старший шагнул внутрь, включил свет и присвистнул.
Это было полуподвальное помещение. Дневной свет проникал сюда только через четыре узкие щели в одной из стен. На полу лежал неприбитый дешевый линолеум в крупную черно-белую клетку. Вдоль длинной стены стояла скамейка с двумя лампами и граммофоном. Скамейку покрывал большой красный флаг с белым кругом, в котором помещалась черная свастика. В самом центре свастики был наклеен весьма идеализированный профиль Гитлера; в комнате было несколько книг, включая «Mein Kampf», пара парадных кортиков и коробка с медалями и значками. Среди туристских брошюр валялась реклама: «Гамельн в Нижней Саксонии. Слет эсэсовцев. Организуется Ассоциацией социальной защиты бывших военнослужащих СС. Желающие участвовать должны сообщить свои данные на следующей неделе. Слет будет проходить с шести тридцати вечера в пятницу до половины восьмого утра в понедельник. Комфортабельный отель, питание, посещение ночного клуба и участие в слете: самолетом в обе стороны всего за тридцать фунтов». За патефоном стояли пластинки, выпущенные американской компанией для тех, кто желал слушать речи Гитлера и нацистские оркестры на хорошей технике, даже если не мог себе позволить истратить тридцать фунтов на эсэсовский пикник. На стене висели портреты нацистских лидеров, включая и одного из американских фюреров в сделанной на заказ форме, Вдоль стен стояло еще много армейских стульев и большая чистая доска на пюпитре. На полке лежал обрывок оберточной бумаги с запиской: «Скажи миссис Уилкинсон, что в четверг будет большое сборище. Закажи, пожалуйста, еще одну пинту молока».
— Очень мило, — сказал сотрудник Специальной службы. — Вы что-нибудь подобное ожидали увидеть?
Из соседней комнаты донесся веселый голос теледиктора: «Нет, боюсь что речь идет о письменном столе со специальными отделениями для бумаг, но благодарю вас, мистер Дагдейл из Вулвергемптона, что вы приняли участие в нашей викторине...»
— Он ударил меня со словами: «Получай, жид», — сказал я. Сотрудник Спецслужбы кивнул. Из телевизора послышались звуки фанфар и аккорды электрооргана.
Про игрока, который потратил два хода там, где требуется один, говорят, что он «потерял темп».
Лондон, воскресенье, 27 октября
— Пластырь у тебя на голове прекрасно смотрится, — заметила Джин.
— Квартира под колпаком? — спросил я.
— Полицейский сидит на полицейском, — ответила Джин.
— А белый «альпайн»?
— Не торопись, — сказала Джин. — У полиции достаточно дел и кроме борьбы с преступниками.
— Ты предупредила их, что это не терпит отлагательств?
— Так же, как и воскресная репетиция праздничной церемонии.
— Но если они там наткнутся на что-нибудь, введи это в систему, — сказал я. — Может оказаться важным.
Джин улыбнулась.
— Я не шучу, — сказал я.
— Знаю, — сказала Джин и снова улыбнулась. — Даже самых простых вещей не допросишься. Кайтли говорит, что ты против газетных сообщений, — сказала Джин.
— Кайтли, — подхватил я. — Он обожает газеты. А ведь иногда от них больше вреда, чем пользы, — они могут привлечь внимание к тому, что в противном случае никто и не заметил бы.
— Из этого громкое дело может получиться — нацисты и все остальное, — такие вещи любят, — сказала Джин.
— Иногда ты говоришь, как сотрудник пресс-службы, — сказал я. — Как только я закончу свое дело, они могут залепить свастиками все газеты. Может, это, в конце концов, и поможет.
— Поможет поймать человека, который очулочил тебя по голове?
— "Очулочил" — это очень хорошо сказано, — сказал я.
— Спецслужба привлечет его в соответствии с разделом 6[50].
— Хорошо, — сказал я. — Будет знать, как сдавать комнаты в поднаем.
— Кто он такой? — спросила Джин.
— Понятия не имею. Знаю только, что он не очень разборчив в том, кому сдает свою комнату.
— Что тебе известно о нем? — продолжала настаивать Джин.
— Что он агент Объединенной Арабской Республики и что он носит с собой пружинный нож.
