— Не могу решиться, то ли Дувр взять в осаду, то ли Сталинград захватить.
Металлические Очки и еще двое улыбнулись, возможно, и впервые.
Я угостил их сигаретами «Галуаз», и мы приступили к делу.
— Мне надо кое-что переправить, — сказал я.
— Очень хорошо, — сказал Металлические Очки и вынул маленький магнитофон.
— Место отгрузки?
— Я постараюсь сам доставить груз в удобное место, — сказал я.
— Превосходно. — Он включил микрофон. — Место отгрузки отсутствует, — сказал он. — Куда? — обратился он снова ко мне.
— В один из портов Ла-Манша.
— Какой именно?
— Любой, — сказал я. Он снова кивнул и повторил мой ответ в микрофон. Кажется, мы нашли общий язык.
— Размер?
— Это человек, — сказал я. Никто из них и глазом не повел. Он тут же спросил:
— Добровольно или принудительно?
— Я еще не знаю, — сказал я.
— В сознании или без сознания?
— Если добровольно, то в сознании, если силой, то без.
— Мы предпочитаем в сознании, — сказал очкастый, прежде чем записать мой ответ на магнитофонную ленту.
Зазвонил телефон. Очкастый говорил отрывисто и властно, затем двое геленовских ребят надели темные плащи и спешно ушли.
— Стрельба у Стены, — пояснил очкастый мне.
— Там не шутят, — сказал я.
— Прямо у пропускного пункта Чарли, — сказал очкастый.
— Один из ваших? — спросил я.
— Да, курьер, — сказал очкастый. Он отнял руку от трубки: — Звонящий должен ждать на месте, если за полчаса с ним никто не свяжется, то снова позвонить сюда. — Он повесил трубку.
— Мы единственные, кто хоть что-то делает здесь в Берлине, — сказал очкастый. Другой парень, блондин с большой печаткой на пальце, подтвердил: «Ja», и они обменялись кивками.
«Со времени Гитлера?» — чуть не сорвалось у меня с языка, но я вовремя принялся за вторую чашку кофе. Очкастый достал карту города и наложил на нее прозрачную кальку. Потом стал рисовать кружки в восточной части города.
— Это самые удобные места для перехода, — сказал он. — Не слишком близко к границе сектора и все-таки не очень глубоко в советской зоне. В этом городе все может очень быстро вскипеть, особенно если вы схватили человека, которого разыскивает полиция. Иногда мы предпочитаем, чтобы груз отлежался где-нибудь в самой зоне. В любом месте — от Любека до Лейпцига. — У очкастого был легкий американский акцент, который время от времени проскальзывал сквозь его очевидный немецкий. — И мы должны знать об этом, по крайней мере, за двое суток. Но уж после этого мы берем всю ответственность на себя, даже если сама переправа и состоится не сразу. У вас есть вопросы?
— Да. Как я могу связаться с вашими людьми, находясь в восточной части Берлина?
— Вы должны позвонить по указанному номеру в Дрезден, и там вам дадут номер в Восточном Берлине, Мы меняем его каждую неделю. Дрезденский номер тоже иногда меняется. Так что перед отправкой туда свяжитесь с нами.
— Понятно, но разве нет телефонов, прямо связывающих две части города?
— Есть. Официально один. Он связывает русское командование в Карлсхорсте с Соединенным командованием на стадионе здесь, в Западном Берлине.
— А неофициально?
— Линии связи должны быть. Водопровод, электросети, канализация и газ — все эти службы должны говорить со своими коллегами в другой части города Ведь вполне может возникнуть чрезвычайная ситуация, но официально они не признаются.
— И вы этими линиями не пользуетесь?
— Очень редко. — Зазвучал зуммер. Он переключил тумблер у себя на столе. Я услышал голос спокойного молодого человека: «Да. Добрый вечер» — и другой, незнакомый мне голос: «Я тот человек, которого вы ждете из Дрездена». Очкастый включил что-то еще, и загорелся экран телевизора. Я увидел, как невысокий человек вошел в приемную, а потом и в ярко освещенный предбанник. Очкастый отвернул от меня экран телевизора.
— Безопасность, — сказал он. — Вы едва ли будете нам доверять, если мы познакомим вас с деталями другой операции.
— Вы чертовски правы, не будем, — сказал я.
— Так что если у вас все... — сказал очкастый, захлопывая толстую тетрадь.
— Все, — сказал я. Новых намеков мне не требовалось.
Он сказал:
— В этой операции вы будете служить связным офицером
