Но Берия-то был и без того загружен, что называется, «под завязку», а делать что-то для галочки, абы как, он не привык и не умел. Сталин это знал, и если уж он привлёк Берию к важной теоретической, собственно говоря, работе, то, значит, у Сталина были на то вполне обоснованные резоны. По всему выходило, что Сталину был нужен в этой Комиссии, в дополнение к «чистым» идеологам и теоретикам, именно Берия.
Что же до Маленкова, то он присутствовал в Комиссии по, так сказать, штату — как один из секретарей ЦК. При этом Маленков был в Комиссии единственным, кроме Сталина, секретарём ЦК, но это так — к слову.
А, впрочем, может, и не к слову, может, за этим мелким фактом стояли крупные потенциальные перемены… В секретариат ЦК тогда входили Аристов, Брежнев, Игнатов, Маленков, Михайлов, Пегов, Пономаренко, Сталин, Суслов и Хрущёв. И отсутствие практически всех секретарей ЦК, а особенно — Суслова и Хрущёва, в Комиссии, призванной дать партии и стране новую, по сути, Программу КПСС, не может сегодня не бросаться в глаза!
Так же, как не может не наводить сегодня на серьёзные размышления присутствие в этой сталинской Комиссии неидеолога Берии.
Ныне публикуемые записи Лаврентия Павловича показывают, что Сталин включил его в компанию «записных» идеологов не зря. У Берии, как видим, был свой, не заёмный взгляд на проблемы мира и социализма, на будущее человечества и на те трудности, с которыми оно могло в будущем столкнуться.
Интересен и стиль этих записей Берии… У человека, вынужденного заниматься сразу многим, нередко вырабатывается несколько стилей — для деловых бумаг один, для личных — другой, да и для личных стиль может быть разным — одно дело дневник, другое — личное письмо, и третье — личные же размышления, но зафиксированные как некий подготовительный материал для серьёзного публичного выступления…
Стиль ниже приводимых записей я бы определил как смешанный. Они, судя по всему, представляют собой черновые наброски того, что потом стало основой речи на съезде, но в то же время они и шире — когда человек пишет, увлекаясь, он уже не думает о том, что пойдёт в дело, а что пишется «для души», а Лаврентий Павлович Берия был хотя и в высшей степени организованным, но всё же увлекающимся — в хорошем смысле слова — человеком и жил страстями — тоже в хорошем смысле этого понятия.
Хотелось бы обратить внимание читателя также на то, что мысль Берии всегда конкретна — даже тогда, когда он касается вопросов теоретических, концептуальных. С одной стороны, здесь явно сказалась привычка к чёткому формулированию — как для других, так и для себя — любого продукта человеческого мышления, от приказа до философских раздумий. С другой стороны, Берия явно понимал, что всё, что касается мира человека как общественного явления, должно быть определено внятно, без якобы учёных экзистенциалистских и им подобных вывертов.
Лаврентий Павлович Берия был цельной натурой, а цельные натуры не то что не склонны, а вообще не способны к экивокам и интеллигентскому переливанию из пустого в порожнее.
И это — правильно.
Мы записали, что нам надо разработать новую редакцию Программы Партии. Почему новую редакцию, а не новую Программу? Мы много спорили. Я понимаю так и товарищу Сталину так сказал еще до съезда. Новая программа, это когда старая полностью выполнена, все ее цели и задачи решены, тогда можно новую.
Первая Программа Партии — это была Программа борьбы за политическую пролетарскую власть, а Вторая Программа — это уже борьба за практическое построение социализма, и там же сказано о мировом коммунизме. Так что нельзя считать, что Вторая Программа полностью выполнена, но там много такого, что давно выполнено и потеряло значение.
