Береговой ветер - страница 8

Когда мальчики в первый раз закинули на эти песчаные места свои удочки, наживленные кусочками крабиков, рыба, какая и была вблизи, вся разбежалась, попряталась в траве и под камнями и, осторожно выглядывая оттуда, терпеливо выжидала, что произойдет дальше с этими неожиданно упавшими откуда-то на дно кусочками крабьего мяса. Наконец, потеряв терпение, мимо наживки прошмыгнула одна зеленушка, негодная рыбешка, пестро-радужного цвета, которая занимает в рыбьем царстве Черного моря примерно такое же место, как воробей в птичьем. Немного погодя, очевидно, все в тех же целях разведки, косясь глазами на наживку, она прошлась обратно; потом красиво, как миноносец, по прямой линии двинулась на самую наживку, остановилась, почти уткнувшись в нее носиком, и долго-долго смотрела на соблазнительное крабье мясо. Наконец, приоткрыв рот, усеянный мышиными зубками, она ущипнула край наживки и вместе с ней попятилась по такой же прямой линии назад. Шнур натянулся - синее свинцовое грузило, хитро зарыв свое лицо в песок, поползло к рыбе. Рыбка, как обожженная, отпрянула от удочки в сторону и, вся подобравшись, вдруг став жалкой, некрасивой, без оглядки побежала прочь.

- Одна зеленушка уже показалась! - задыхаясь, прошептал Митька со своего камня.

- Этой мелочи надо как можно больше собрать, - волнуясь, сказал Санька с другого островка. - Когда мелкую хорошенько растравим, тогда и крупная пойдет. Рыба будет! Не теперь, так под вечер.

- Рыба должна быть! - уверенно подтвердил Митька.

И они опять замолчали, чтобы не пугать рыбу.

- Есть! - чуть не сорвавшись с камня в воду, вдруг во все горло заорал Митька, поддев на крючок за губу зеленушку, и, подняв ее за нитку выше головы, подсказывал со своего камня Саньке.

Рыбешка покорно висела маленьким нежным ртом на большом грубом крючке, крошечная, насквозь зеленая, как листик акации.

- Почин есть! - с умилением глядя на нее, гордо говорил Митька.

- Зеленуха! - с пренебрежением сказал Санька и поморщился.-Их не едят. Выкинь ее.

- Главное - сделан почин! - продолжал торжествовать Митька. - Почин дороже денег!

- Брось ее, - сонливым, вялым голосом повторил Санька.

- Лучше дома кошкам отдам, - оправдывался Митька, бережно засовывая добычу дрожащей рукой к себе за пазуху.

Санька страдал. Это не он, не он сделал первый почин, не он!

Митька блаженствовал. Видя страдания несчастного товарища, он сказал:

- Мне на мелочь везет, а тебе зато на крупную повезет. Верно, Саня?

Тот неохотно пробурчал, уныло глядя куда-то вдаль:

- Я считаю, что мы еще вовсе без почина: зеленух ведь не едят.

- Так никогда не считают! На почин даже собак считают!

- Кто?.. - протянул с презрением Санька. -

Кто считает?

И он замолчал, долго еще сохраняя на лице выражение горькой усмешки. Он на своем веку лавливал такую рыбу, какую Митьке не увидать и во сне! Пудовую! А этот нечаянно поймал поганую несъедобную рыбешку с мизинец величиной и радуется. Ребенок!

Все остальные зеленушки после безуспешных поисков наживки, видно, решили, что той счастливице, которая попалась Митьке на крючок, просто удалось унести крабье мясо куда-то далеко в сторону. И когда они увидели на вторично наживленных крючках новые куски крабиков, то уже смело, толпой, кинулись к ним, не соблюдая никакой осторожности. Скоро в их рядах показались прожорливые, разной окраски - черные, рыжие, пятнистые, отвратительные на вид, непомерно пузатые морские собаки. Виляя влево и вправо подвижными хвостами, они подплывали к наживке на крючке и стремительно вырывали ее даже изо рта зе-ленух. Те ярились, но никак не могли ущипнуть скользкую, как резиновую, без чешуек, кожу собак. И так все время: над светлым песчаным дном держалась наплыву в ожидании добычи туча зеленушек, а ярусом ниже, на самом дне, сидели пожиравшие большую часть наживки вертлявые, нахальные собаки, больше похожие на ящериц, чем на рыб, только с плавниками вместо ножек.

Незаметные между камнями, притаившись по самым скрытым уголкам морского дна, сидели и выглядывали одним глазком уродливо-скуластые, толстые, как обрубки каната, золотисто-дымчатые бычки. Терпение их было беспредельно. Они часами глядели из надежной засады на вкусную наживку на крючках, на грузило, на подозрительную, уходящую вверх нитку, ждали… и не решались. И когда наконец один из них вышел из-под камня на открытое песчаное место, Санька первый заметил его, изменился в лице, но Митьке ничего не сказал. Митька минутой позже тоже увидел этого бычка и тоже решил о нем умолчать. И оба они, бледные, напряженные, путая дрожащими руками леску, забрасывали свои крючки в одно и то же место, туда, где сидел неподвижно, как мертвый, и думал свою бесконечную думу осторожный черноморский бычок. Этот не был так доверчив, как его простяга-собрат - азовский бычок, которого иногда можно руками брать.