— Я… — Она попыталась говорить, рассказать им.
Сокольничий мозолистой рукой прикрыл ей рот.
В его когте, в тесной хватке этого холодного металла меч Силы. Из него льется свет, не синий, а бело-золотистый. Он освещает лица. Сокольничий отбросил шлем, на его лице нет маски. Тирта смотрит ему в лицо и видит, что оно больше не бесстрастно.
Она не знает, что означает это странное выражение.
Знает только, что он охвачен каким-то глубоким чувством. Таким она его никогда не видела. Он внимательно смотрит на нее горящими глазами, смотрит так, словно она земля, ворота, которые нужно защищать от любых пришельцев.
Тирте казалось, что сокол никогда не покидает сокольничего. Но сейчас он сидит на плече у Алона, склонившегося перед ней. В птичьих глазах свирепый огонь. Сокол повернул голову и смотрит немигающим взглядом хищника.
Несмотря на свет и тепло от меча, маленькое лицо Алона посерело, как пепел. Губы его прикушены, и на лице его такое напряжение, словно перед ним люди Джерика.
— Я… — Тирта повернула голову, освободила губы от руки сокольничего. — Я была…
— Во Тьме, — серьезно сказал мужчина. — Нападение…
Алон прервал его:
— Ты встретилась с тем, что может вызвать только Полная Тьма.
Наступила ее очередь возразить.
— Но вызвать не извне. — Трудно найти нужные слова. Сознание ее подавлено, она чувствует себя так, как будто уцелела после страшной битвы. — Это было внутри меня.
Алон слегка передвинулся, откинулся на корточках.
— Ты даже пыталась воспользоваться мечом — против себя самой. — Он выпустил ее руки, указал на то, что лежит между ними, — ее талисман, старое изношенное лезвие. — То, что овладело тобой, хотело заставить тебя убить себя.
— Овладело… — Тирта повторила это слово. Она слышала и читала об одержимости. Самое сильное и страшное оружие колдеров. Так ли они захватывали тела людей, превращали в своих слуг живых мертвецов? Нет, это делалось по-другому, с помощью машин, уничтоженных в Горме. Они были так тщательно разбиты, что ни один человек больше не сможет разгадать их ужасную тайну. Но теперь Тирта произнесла одно слово, которое лучше всего соответствовало ее состоянию:
— Колдеры.
Сокольничий покачал головой. Выражение, которое она не могла разгадать, исчезло. Снова лицо его стало спокойным и бесстрастным, как всегда.
— Колдеров больше нет. Это другое дело.
Тирта приподнялась, чувствуя, что должна объяснить, должна дать им понять, что узнала об этой тени — что она несет в себе семена ужасных деяний, что чем дольше они сопровождают ее, тем в большую опасность попадают. Она помнила все те поступки и мысли, которыми придавила ее тень. И не хочет добавлять к ним еще одно преступление.
— Она показала мне меня саму — какой я была, какая я теперь. Прошу вас, если в вас есть хоть немного сочувствия, если вы желаете мне добра, — уезжайте. Дайте мне хоть это. Я буду знать, что не увлекла вас за собой во Тьму. Не считайте своим долгом, вы не обязаны дальше сопровождать меня.
Отпустите меня одну. Вы снимете с меня дополнительную тяжесть.
Алон открыл рот, словно собирался заговорить, но первым ответил сокольничий:
— Ты хочешь играть в его игру? Я считаю, госпожа, что в тебе слишком много ума, чтобы ты дала так провести себя. Сама посмотри, что произошло. Мы еще далеко от дома Ястреба, но какое-то могучее волшебство пытается разделить нас. Следовательно, нас боятся. Мы даже не знаем природы своего врага. Но мне кажется, что когда мы объединяем Силы, то становимся для врага проблемой. Он боится нас. Давным-давно в Карстене так действовали колдеры.
Хитры были их планы. Они овладели Ивьяном и его приближенными и заставили его изгнать твой народ. А причина заключалась в том, что колдеры не могли овладеть Древними. Древние умирали, потому что не склонялись перед чужой волей. Разделить союзников и справиться с ними поодиночке — очень древняя стратегия. Если мы уедем отсюда, а ты дальше пойдешь одна, враг победит. Ты хочешь, чтобы он победил, леди? Я думаю, нет. Враг хочет подействовать на твое чувство долга, он внушает тебе мысль, что ты уже служишь злу. И тем самым ты можешь открыть для него дверь.
