— Ты птичий человек, — медленно сказал мальчик. — А он?..
Он высвободился, поднял худую руку и указал на сокола, который выглядел так, словно хочет уснуть. Его желтые глаза полузакрылись, крылья он плотно прижал к телу.
— На своем языке он называет себя Крылатый Воин. Он вождь стаи и…
— Один из обученных, — медленно сказал Алон.
И обратился непосредственно к птице:
— Пернатый брат, ты великий боец.
Сокол раскрыл глаза, взглянул на него сверху вниз и испустил негромкий гортанный крик.
Алон снова повернул голову и посмотрел прямо в лицо Тирте.
— Ты… ты как Яхне, правда? — снова тень легла на маленькое лицо. — В ней был Зов. Ты… ты другая.
Но в вас обеих Кровь.
Тирта кивнула.
— Я древней крови, брат-родич, но родилась в другом месте. Я из-за гор.
Он шевельнулся, не освобождаясь, а садясь прямее. Она помогла ему устроиться поудобнее.
— Из-за гор… — повторил он. — Но там зло… — Он поднял голову и посмотрел на нее. — Нет… Тьма… я ее чувствую. Ты не из Тьмы, сестра-родственница.
Ты с востока, где собираются тучи? Яхне много раз пыталась прочесть метательные камни, но всегда между нами и востоком была Тьма. Приходят разные существа, спускаются с холмов, но они не такие, как Джерик… — Губы его на мгновение дрогнули. — Потому что Джерик человек, и по собственной воле решил служить Тьме.
— Из-за гор, из Эсткарпа. Там не так много зла, маленький брат. — Тирта ответила серьезно, тем же тоном, что и сокольничий. — Но мои предки жили в этой земле, и теперь я вернулась с определенной целью.
Он кивнул. Поведение его совсем не напоминало детское. Тирта думала, естественно ли это для него или же Сила, которая помогла ему скрыться, не только удвоила Дар, но и сделала ребенка взрослым. Он казался старше своей внешности.
— Тут бродят такие, как Джерик. — Он еще больше высвободился из ее рук. — Они следят. И они ненавидят Древнюю кровь. Меня старались прятать, но они как-то узнали.
Сокольничий вложил в ножны свое необычное оружие и надел шлем.
— Тогда, кажется, нам следует найти убежище получше. — Он встал, поднял руку с крюком, и сокол тут же сел на нее.
Алон окончательно высвободился, хотя Тирта держала его за плечо, помогая встать. Трудно поверить, что ребенок, который недавно был таким беспомощным и слабым, проявляет подобную живость. Мальчик на мгновение пошатнулся, потом выпрямился, насколько позволял рост, и стоял устойчиво, хотя не высвобождался из руки Тирты. Сокольничий привел лошадей.
Алон круглыми глазами посмотрел на торгианца и нерешительно поднял руку. Лошадь фыркнула, по шагу начала приближаться к мальчику, словно была удивлена и насторожена. Сокольничий выпустил ее повод. Лошадь опустила косматую голову, принюхалась к ладони мальчика, фыркнула.
— Он… он другой. — Алон перевел взгляд с торгианца на пони, потом назад.
— Да, — ответила Тирта. — В Эсткарпе такие лошади считаются боевыми и высоко ценятся.
— Он один. — Алон словно не слышал ее или слова не имели для него значения. — Тот, кому он служил, мертв; и с тех пор его дни пусты. Но примет ли он меня? — лицо мальчика изменилось. Его осветила улыбка, яркая, как солнце, которое воображала себе Тирта, вытаскивая его из темноты. Он коснулся развевающейся челки лошади, и голос его оживился, — Он принимает меня! — словно произошло нечто удивительное и невероятное, изменившее весь мир.
Впервые с того времени, как они вместе в пути, Тирта увидела улыбку сокольничего и подумала, что он сильно отличается от своих соплеменников. Воин подхватил Алона и посадил в пустое седло.
— Езди на нем хорошо, маленький брат. Как сказала леди, таких найти нелегко.
Алон наклонился вперед, провел ладонью по шее торгианца, а лошадь задрала голову, заржала, сделала два небольших шага в сторону, словно была очень довольна собой и всадником.
И вот все верхом — сокол снова уселся на седло сокольничего — направились глубже в холмы. Тирта с тревогой следила за мальчиком. Хотя сама она сознательно воспитывала в себе твердость, с детства училась защищать свою сущность и то назначение, что ждет ее впереди, она не могла поверить, что ребенок может так быстро оправиться от ужаса происшедшего.
