И действительно, стража второпях оставила чужеземцам кинжалы и заплечные мешки. Скорее всего, у гвардии Сутари хватало дел поважнее, чем обыск пленников.
Конан отрицательно помотал головой.
— Давай лучше ты. Вынь зубами кинжал и попробуй перерезать ремень на моих руках, а потом я тебя освобожу.
Мораддин, ерзая по выбеленным временем костям прежних «постояльцев» змеиной ямы, подобрался к Конану, взялся зубами за рукоять кинжала аквилонского мага, раньше скрытую под плащом, и, вытянув из ножен клинок, стал осторожно резать прочный кожаный ремень на запястьях киммерийца.
Получилось. Лишь слегка оцарапав левую руку Конана, Мораддин перерезал ремень, и варвар, сбросив путы, с довольным ворчанием стал растирать предплечья, на которых остались багровые следы.
— Про меня не забыл? — сварливым тоном спросил Мораддин.— Развяжи побыстрее, руки затекают.
Конан повертел кинжал в руках, словно раздумывая, резать веревки или нет. Северянин редко отказывал себе в удовольствии позлить Мораддина. Лишь когда спутник зло зашипел, точь-в-точь как пресмыкающиеся неподалеку змеи, Конан едва заметно взмахнул аквилонским клинком и вмиг избавил Мораддина от тугих петель. Мышка сразу перебралась с затылка хозяина ему под рубашку.
— А все-таки почему нас не трогают змеи? — недоумевал Конан, внимательно рассматривая дно ямы.— Чувствуют родственные души?
Даже самые крупные и агрессивные на вид кобры предпочитали держаться в стороне от людей. Некоторые змеи сплелись клубками в небольших углублениях стен, другие, обвив кости прежних жертв, не двигались, третьи шипели всего в двух-трех шагах от сидящих спина к спине Конана и Мораддина, однако подползать ближе не осмеливались. Пиявки висели неподвижно, словно диковинные плоды.
— Какая-то дурацкая казнь,— заметил Мораддин.— Хотя я предпочел бы умереть не от голода, а от укуса кобры. Все-таки быстрее.
— Посмотри, сколько еды вокруг, обжора! — киммериец указал на шевелящихся змей.— При желании их можно есть сырыми. Не пропадем!
— Тихо,— поднял руку Мораддин и взглянул наверх.— По-моему, к нам гость!
Решетка, которой был закрыт сверху земляной мешок, отодвинулась в сторону, послышались голоса людей и тонкие надрывные вопли. Похоже, в яму хотели посадить еще кого-то.
— Добро пожаловать! — крикнул Конан, задрав голову.— У нас тут весело!
На стену ямы упала человеческая тень, страдальческие крики зазвучали громче, а стража стала ругаться изощреннее. Человек, обреченный на смерть, не был связан — судя по движениям тени, он отчаянно размахивал руками и брыкался.
— Он упадет прямо на нас,— быстро сказал Мораддин.— Отодвинемся?
— Куда, к змеям? — Конан инстинктивно вскинул руки, потому что человек в изумрудно—зеленой хламиде уже полетел вниз.— О, поймал! Какой он легкий!
В лицо варвара уставились широко раскрытые и перепуганные серые глаза древнего старца. На тщедушном теле старика был кафтан цветов клана Барата, с растительным орнаментом, а на голове — квадратная лиловая шапочка.
— Оставь меня, нечестивый преступник! — взвизгнул новый узник змеиной ямы.— Не смей прикасаться к потомку Нефритового Императора!
— У вас тут каждый второй — потомок,— хмуро произнес Конан, но все же выпустил его из своей железной хватки. Старик откатился к стене. Казалось, он не заметил шипящих гадов.
— Дедуля, тебя за что посадили в нашу яму? — осведомился варвар, рассматривая нежданного гостя.— Как твое имя?
— Я — Готоба, император Пагана! — прокричал старик.— Изменники! Негодяи и убийцы!
— Кто здесь изменник? — Киммериец аж рот раскрыл от изумления. Ничего себе! Престарелого Готобу засадили в яму, будто распоследнего душегуба—разбойника! Очень может быть, что в Патане появился новый император, и, видимо, таковой носит имя Сутари Барата… Никто, кроме главного министра, не мог устроить переворот и отправить на смерть выжившего из ума Готобу! — Предали тебя мы или твоя бывшая стража?
— Быстрее иди к нам! — Мораддин встревожился, видя, как оживились прежде безразличные к людям змеи. К нему и Конану они по-прежнему питали отвращение, однако прижавшийся спиной к стене ямы Готоба явно их заинтересовал.— Иди в круг, эти твари не поползут к середине ямы!
