Потому какое — то время все от рассказа Тима просто отмахивались.
Но он упорствовал.
Он все продолжал твердить, что, если выбрать пасмурный день со спокойной водой, когда море вбирает в себя остатки света, а не отражает его от поверхности, то с высокой скалы, которая лежит за час пути отсюда и впрямь можно увидеть кое — что. Он так извелся, что я сделал вид, что верю ему — просто потому, что хотел ему угодить — хотел, чтобы со мной обращались как прежде — как с равным. Но, казалось, на остальных та легкость, с какой я готов был принять эту историю, произвела обратное действие — Тим чуть не заплакал от злости.
— Ублюдки, — сказал он, — вон, даже придурок верит.
— На то он и придурок, — рассудительно заметил Дарий. — Это выдумки. Старухи малолеток пугают, чтобы они далеко не забредали, а ты и купился. Да я тебе таких историй сколько угодно расскажу…
— Знаю, знаю… про упырей твоих вонючих.
Тим надулся и покраснел, точь в точь как рыба — шар, когда ее вынимают из воды — дело явно шло к драке.
— А пошли посмотрим, — сказал он. — Его и сейчас наверняка видно — пока гроза собирается.
Я был уверен, что ничего там нет, и что Тим, потерпев позорное поражение, наверняка разозлится еще больше, но отступать уже было поздно и я согласился. Дарий тоже согласился — ему не терпелось насладиться унижением приятеля. Остальные отказались — быть застигнутым грозой вдалеке от дома — штука неприятная, да и никто не позволил бы нам всем, целой ватагой, ускользнуть из поселка.
Воздух был тяжелым, душным, и, казалось, я видел, как в нем проскакивают крохотные синие искры. Небо опустилось так низко, что я, вроде, даже ощущал, как оно давит на плечи. Я пожалел, что встрял во всю эту историю — окажись я свидетелем победы Тима, или его поражения, это все равно ничего не изменило бы, но меня гнало вперед любопытство и странная смесь надежды и страха, — ведь если эта легенда окажется правдой, то, может, и все остальное, о чем рассказывают — тоже.
— Вот оно, это место! — гордо сказал Тим.
Он стоял на самом краю обрыва, а потом лег на живот, упершись руками в каменную кромку, и стал вглядываться в серую глубину.
— Ничего не видно, — с торжеством сказал Дарий, — ты все выдумал.
— Да смотри же получше, дурень!
— Врешь ты. Ничего там нет.
— Да вот же он, говорю тебе!
— А пусть придурок скажет.
— Он сюда не заберется. Кишка тонка!
— Эй, Люк! Давай сюда! Что ты там застрял? Испугался?
Я стиснул зубы и тоже подобрался к краю обрыва. Если поглядеть вниз, то можно было увидеть, как крохотные волны терпеливо и незаметно вылизывают берег — мягко, нежно, — словно это и не они прорыли в твердой породе тоннели и гроты, которые в конце концов разрушат всю эту громадину, превратив ее в груду камней — такую же, как те, что уже лежат на берегу.
Море тускло отсвечивало и больше ничего не было видно.
— Да не так, — с досадой сказал Тим. — Нужно как бы заглянуть в воду, сбоку, чтобы свет в глаза не бил.
Я улегся рядом с нем и оперся руками о холодный камень. На какой — то миг я ощутил приступ головокружения и в ужасе подумал, что припадок настигает меня именно сейчас. Но это случилось оттого, что я увидел, как поверхность воды распахнулась, пропуская мой взгляд дальше, в глубину, и там было что — то…
Я увидел, что из темноты поднимается бледный силуэт какой — то постройки — она была больше общинного дома, больше, чем все дома поселка, поставленные друг на друга — основание ее уходило в туманную глубину, темные ряды окон смотрели на меня пустым взглядом, точно глаза безумца… мне даже показалось, что я вижу, как что — то мелькнуло в одном окне, но, пока я всматривался, порыв ветра скомкал водное покрывало, контуры странного здания заколебались, пропали… Каждая крохотная волна по своему отражала грозный свет сумрачного неба, все двигалось, переливалось, подернулось рябью.
Я медленно поднялся, машинально отряхивая колени.
— Ну что, видел? — нетерпеливо спросил Тим.
— Да, — сказал я, — там затонувший поселок. Очень большой.
— И ты что думаешь, — презрительно сказал Дарий, обращаясь к Тиму, — что я поверю придурку?
