— Промокли? — заметил я.
— Да, — помолчав, ответил он. — Ходил на лодке, а на берег при таком бурном море выбраться непросто.
— Удивительное совпадение,— сказал я,— я тоже только что промок насквозь.
И я рассказал ему о своем маленьком приключении. Мне почему-то показалось, что мой рассказ произвел на него впечатление.
— Как вы думаете, что это могло быть?— спросил он, когда я кончил.
Я ответил, что, скорее всего, акула. Тропинка стала шире, он уже шел рядом со мной, и я видел, как он кивнул.
— Да, здесь, у западных берегов, они встречаются. За макрелью пришла.
Затем он заговорил о вторжении в Польшу и спросил меня, были ли какие-нибудь новые сообщения, а потом поинтересовался, не видел ли я военных судов. Я сказал, что флот прошел по Каналу неделей раньше и что с тех пор у побережья не замечено ни одного военного корабля, кроме пяти эсминцев и одной подводной лодки неизвестной национальной принадлежности.
Он вздохнул и проговорил:
— Боюсь, будет война.
— Что ж, этого и следовало ожидать,— сказал я.— И тем не менее она всегда приходит как снег на голову.— Я чувствовал, что он тоже удручен.— Вас призовут?
— По-видимому.
— Какой род войск?
— Флот.
— Все же лучше, чем многое другое,— успокоил я его.— Не траншеи какие-нибудь.
— Это-то да,— согласился он без особой радости.
Некоторое время мы шли молча. Потом, чтобы отвлечься от этих мыслей, я заговорил о побережье, о подводных камнях и кораблекрушениях.
— Рыбак, с которым я выходил сегодня, рассказывал, что от одной голландской баржи, наскочившей на Гэв-Рокс у Кеннэка, за три дня ничего не осталось.
— Да, я бывал здесь раньше,— отозвался мой спутник.— Побережье отвратительное.
Я согласно кивнул.
— Отвратительное. И, говорят, многие подводные камни даже не значатся на карте, а известны только местным рыбакам,
— Я знаю,— ответил он.— Против Кэджуита есть один большой риф, который как следует не отмечен. По-моему, хуже этого отрезка побережья я еще не видывал.
— Зато все местные рыбаки знают его,— продолжал я.— Им известно, где именно среди камней найти песчаное дно. Наверное, сведения о скальных формациях под водой передаются от отца к сыну и с каждым новым поколением эти знания пополняются.
Мы добрались до вершины мыса, и тропинка пошла направо, огибая поле.
— Вам туда,— сказал я.— Нужный вам коттедж справа.
Он поблагодарил меня, мы расстались, и его стройная фигура растаяла в темноте. Я спустился в Черч-Коув.
«Просим радиослушателей оставаться у приемников: в девять пятнадцать будет передано важное сообщение».
Было раннее воскресное утро, и в голосе диктора звучало непривычное напряжение. Я сидел в кухне у Керриса, курил сигареты и ждал. И вот мы услышали, что сэр Нэвил Гендерсон предъявил окончательный двухчасовой ультиматум. Потом сообщили, что в 11.15 по радио выступит премьер-министр. Вместо того, чтобы сидеть у приемника, дожидаясь известий о том, что я и так считал неизбежным, я вывел машину, погрузил в нее одежду, которую мне одолжил хозяин кабачка, и покатил в Кэджуит.
Вернувшись к машине с аккуратно завернутой в плотную бумагу моей одеждой, я увидел Большого Логана, поднимавшегося с пляжа.
— Уж не хотите ли вы сказать, что и сегодня утром выходили в море? — спросил я.
Море было довольно бурное, хотя ветер спал и утро стояло прекрасное. Логан засмеялся.
— Война или нет, кормиться все равно нужно,— ответил он.— Надеюсь, вчерашнее купание не отразилось на вашем здоровье?
— Нисколько,— я бросил тюк с одеждой на заднее сиденье и добавил, захлопывая дверцу: — Любопытная штука: по дороге в Черч-Коув я повстречал одного парня, который тоже сильно промок, высаживаясь из лодки на берег.
— Высаживаясь из лодки на берег? — Логан казался озадаченным.— И где же он высадился?
— Не знаю,— я пожал плечами.— Где-то тут, наверное. Я встретил его сразу за тем большим кафе на утесе.
— Здесь не чалилась ни одна лодка. Мы пришли последними.
— Ну, вероятно, он высадился где-нибудь дальше по побережью,— предположил я.
— С чего бы вдруг? При такой волне, как вчера вечером, никому бы и в голову не пришло высаживаться на берег на всем отрезке отсюда до Черч-Коув... если только не крайняя необходимость. Он был очень мокрый?
