- С каким товарищем?
- С Филом, я же вас знакомил.
- Да не знакомил ты меня ни с каким Филом!
- Разве? - озадачился Хэрис. - Должно быть я перепутал. Это Филипп Розенблюм. Знаешь, кто он?
- Кто? - посол тупо смотрел на Стадлера.
- Он - шпион!
Советолога пробил холодный пот.
- Господин консул шутит, - попытался улыбнуться он.
- За шпионов!!! - заорал консул, поднимая бокал.
- За ЦРУ!!! - подхватил Хэрис.
Стадлер почувствовал, что теряет контроль над собой. Хэриса и вовсе стало клонить ко сну.
- Джим! - стал трясти его Стадлер. - Джим, ты что, совсем охренел?! Закрой пока не поздно свой поганый рот! Мне позарез нужен этот Стерлингов.
- Нужен - достанем, - пообещал консул.
- Джим, вспомни хорошенько, кого ты просил достать для меня пистолет?
- Что за пистолет? - Хэрис смотрел мутными глазами.
- Я тебя просил достать мне оружие. Кому ты об этом говорил?
Не помню, - консул икнул. - По-моему, никому.
- Вот как? - Для Стадлера это было новостью и он выпил водки.
Вдруг откуда ни возьмись, появились гармонист, два балалаечника и грянули плясовую. Беседа стала напоминать телефонный разговор между Бердичевым и Владивостоком.
- Джим! - орал Стадлер. - Мне нужно, чтобы ты все разузнал о Максиме...
- О каком Максиме? О Перепелице?
- Его фамилия Перепелица?
- Чья фамилия?
- Максима!
- Какого Максима?
- Перепелицы!
- Какого Перепелицы?...
... Дальше Стадлер помнил плохо. Пили водку, потом коньяк, потом коньяк и водку вместе, потом он танцевал в присядку с какой-то рябой секретаршей и занимался армреслингом с ее начальником. Последнее, за что зацепилась его память, - большая многорожковая люстра под потолком, на которой, как на вешалке, весели в перемежку разные части женского гардероба.
Дальше - темнота...
ГЛАВА 12
Моква. Арбат. 29 октября. 17-20 по московскому времени.
Конец рабочего дня. Толпы людей - художники, музыканты и просто зеваки. Среди них - капитан гссбезопастности Козлов. Прорезиненный плащ застегнут на все пуговицы, лицо - сосредоточенное.
"Почти девять миллионов народу, плюс туристы... Да, Козлов, сложная у тебя задача", - размышлял капитан, протискиваясь между мольбертами. "Бульдозером бы их", - он поморщился.
Толпа прибывала - мужчины, женщины, дети. Мужчин больше всего, им основное внимание. Козлов зорко смотрел по сторонам.
И тут он увидел человека в черном демисезонном пальто и каракулевом головном уборе пирожком. В глаза бросилась трость под мышкой, седые усы и бородка, на носу очки с толстыми стеклами в металличекой оправе.
"60-65 лет, рост 168, размер ноги 40-41, глаза... Черт, глаз не видно", - Козлов продвинулся ближе, автоматически вынул из кармана яйцо и стал чистить. - "Двойник точно, но чей?"
Двойник разглядывал картинку с изображенными кувшином и яблоками.
Козлов прожевал яйцо и пошел на контакт:
- Здесь вино?
Волосатый тощий художник испуганно посмотрел но капитана. Двойник тоже взглянул, но без страха, скорей с изумлением.
- Что вы говорите?
- Здесь вино, - уже утвердительно повторил капитан и, поколебавшись, добавил:
- Вы что же, только съестное рисуете? А можете, к примеру, изобразить портрет? Например, я и он? - Козлов указал на двойника.
- Я не портретист, - художник перестал пугаться.
- А почему вы решили, что я хочу быть нарисованным, да еще рядом с вами? - оскорбился двойник. - Да и художнику не подойдет.
- Что, дорого запросит? - посочувствовал Козлов. - Но на расстраивайтесь, все они здесь спекулянты. И не картины это вовсе - мазня. Вот я был на Ленинских горах, - там картины: сюжет, композиция... Вы были на Ленинских горах?
- Был, - двойник развернулся и пошел прочь.
Раздосадованный Козлов хлопнул кулакм по ладони, выждал несколько секунд и взял двойника "на крючок", выбрав дистанцию 17-20 метров.
"Вполне понятно: замкнут, к беседе не расположен", - капитан через "Сапожника" передал приметы. Через полчаса он будет знать, чья это "копия". Потянулась ниточка, машина набирала обороты. Уверенность с каждой минутой росла и крепла. Знаменитое пролетарское чутье пело сейчас "Марсельезу" под приятный низковатый аккомпанемент всех фибров души Козлова. Руководимый этой уверенностью, копитан резко сделал поворот вправо и, спустившись на три ступенки вниз, оказался в пивном зале "Октябрь". Сквозь сизый дым он разглядел двойника за четвертым столом в первом ряду слева. Козлов зажег "Стрелу" и сел за этот стол. Он достал второе яйцо и, постучав и подоконник, стал медленно чистить:
