Кокаин необыкновенно быстро деградирует человеческую личность, доводя ее до полного разрушения. Дурное общество, стремления наркомана всякими неправдами достать яд, в котором он безгранично нуждается, необходимость скрывать свою страсть, болезненность и порочность, которую он первое время сознает и для оправдания которой он изыскивает всякие основания, заставляют его идти на мелкие компромиссы, сделки с совестью (средней нормой поведения), создавать собственную мораль, идеологию. По необходимости кокаиноман идет довольно быстро на мелкие кражи, продает свои, потом вещи родных; совершает более крупные кражи, подлоги, преступления по должности; женщины начинают торговать собой, продаются за понюшку кокаина. Дальше разрыв с семьей, опускание на дно, Хитровка и Толкучка, тюрьма.
К кокаину, освобождающему от ненужных задержек идеологической надстройки, облегчающему пробуждение и проявление низменных стремлений, прибегают нередко лица, желающие совершить то или иное преступление и не находящие в себе достаточной решимости. В этом отношении, как и во многих других, у кокаина имеется некоторое сходство с алкоголем, его старшим братом; о связи алкоголизма с преступностью, самоубийствами, душевными болезнями существует громадная литература. Крепелин отмечает возбуждение, раздражительность, временами злобное и ожесточенное настроение у кокаинистов, говорит о глубоком расстройстве их моральной устойчивости, несравненно больше, чем при алкоголе и морфии, их эмоциональной тупости, сказывающейся в необыкновенном равнодушии больного к самым примитивным требованиям нравственности.
Изучение кокаинизма, социального яда больших городов, неразрывно связано с изучением почвы, среды, на которой развивается это заболевание. Интересную работу в этом отношении проделал в Петрограде д-р Аранович[32]. В своей любопытной работе «Наблюдения и впечатления среди кокаинистов» он рассказывает о налетчиках и бандитах, в кокаине находивших необходимую для работы решимость, о карманниках, которых взрослые наркоманы приучали к кокаину и воровству, о растущей на почве кокаинизма проституции. Для него, обследовавшего зло на месте, «несомненно, что кокаиномания тесно переплетается с преступностью, и что часть той беспредельной смелости и жестокости, которыми отличались многие налеты и грабежи, быть может, даже некоторые другие явления, свидетелями которых приходилось быть в столице, обязаны своим проявлением кокаину».
«В истории болезни многих “чумовых” из этой среды вы найдете указания на их деятельность по охране общественной безопасности в качестве милиционеров, сотрудников комендатур и прочих учреждений. Однако, охраняя порядок в общественных местах, эти молодые, не окрепшие волей субъекты не могли противостоять массовому воздействию и сами предавались соблазну при обыске меблированных домов, чайных, арестах торговцев кокаином, которые их широко угощали. Дебютируя вначале в качестве “случайных” кокаиноманов, они потом становились хрониками и переходили из лагеря преследователей в стан преследуемых. Но связь между некоторыми лицами, проводившими мероприятия на местах, и “чумовыми” остается нередко самой тесной, и нередко преследуемый и преследователь воплощались в одном и том же субъекте, чем значительно затрудняется борьба с распространяющимся кокаинизмом».
Со слезами и ужасом рассказывали в моей районной амбулатории отцы и матери кокаинистов о тех омерзительных притонах на Хитровке и Трубе, откуда им приходилось извлекать своих детей. В настоящее время кокаинизмом особенно поражено молодое поколение. Аранович описывает сеть очагов в чайных, гостиницах в Невском, Спасском, Литейном и Московском районах, около Николаевского и Царскосельского вокзалов, служивших ему психологической лабораторией. Доступ в эту своеобразную среду довольно затруднителен. Сами кокаиноманы говорят о своих похождениях и «чумовой» жизни неохотно. Человеку всегда свойственно подыскивать объяснения своим слабостям. Кокаинисты говорят о преследовавших их в жизни неудачах, некоторые были «непонятными натурами» и т. п.
