Санди глядел на вселенную. Потом он прошептал:
— Как это нелепо, как глупо, — и снова зашагал по дороге.
Когда он вошел в черную тень деревьев, стало неприятно спине. Он поморщился и пошел быстрее. Спине было все так же неприятно, — но с какой стати оборачиваться. На завороте дороги он все же обернулся. Следом за ним шел высокий, широкоплечий человек, так же, как и Санди, заложив руки в карманы.
Санди посторонился, чтобы пропустить его… Человек подошел. Это был поручик Москалев. Можно было разглядеть, как лицо его подергивалось, не то от смеха, не то от боли. Это было очень страшно.
Неожиданно, хрипловатым голосом он сказал:
— Покажи документы.
Санди поднес руки к груди. Тогда Москалев бросился на него, схватил его ледяными пальцами за горло, повалил на дорогу. Сильно дыша, работая плечами, он задушил его. За эту минуту не было произнесено ни звука, только яростно скрипел песок.
Затем Москалев поднял труп Санди, пошатываясь под его тяжестью, понес к обрыву и сбросил. Труп покатился колесом, ударился о выступ скалы, и внизу зарябили отражения звезд.
Через несколько дней волны прибили труп к острову. В кармане Санди было найдено: несколько пиастров, коробочка с кокаином и записная книжечка, — видимо, дневник, попорченный водою. Все же можно было разобрать несколько слов:
«…Как бы я хотел не жить… страшно… исчезнуть без боли… Боюсь… непонятно… меня здесь принимают за большевистского шпиона… Бежать…».
Место было глухое, окрайное: ни одного милиционера. На груде кирпичей от развалившегося дома лежал вдребезги пьяный мужчина. Около пьяного сидел на корточках мальчишка и временами опасливо теребил мужчину за рукав.
— Папаня, а папаня!..
Мужчина был пьян мертвецки и даже не мычал в ответ.
— Чего, мальчишка, отец это, что ли, твой? — спросила мальчишку какая-то проходившая женщина в сером платке.
— Отец, — захныкал мальчишка. — Матка послала за им по пивным ходить, чтоб у его деньги у пьяного-то не вытащили. А он надрызгался…
— И чего это делается? И чего это делается, — затараторила вторая подошедшая женщина. — Пьют прямо походя. Башки надо рвать таким пьяницам….
— В чем это дело? — спрашивали новые любопытные.
— Да вот напился отец, а сынишка сидит возле, смотрит, чтоб не обокрали…
— Теперь это можно… У нас вон у трезвых утюг в позапрошлом году стащили…
— Этот мальчик и сын его? Господи!..
— Что, уж рабочему человеку и не выпей, — заступился за пьяного какой-то мужчина.
Все любопытствующие женщины разом набросились на него.
— Не выпить? Вам, кобелям, только бы пить, чтоб вы сдохли! Мы дома и стирай и ребят рожай, а вы по пивнухам шляться!..
— Надо его б домой отправить…
— Отправишь, коли он и на ногах не стоит…
— Ты давно, мальчик, за ним ходишь?
— С утра, — сказал мальчишка. — С утра им получку выдали, с утра и пить он начал… Боюсь, обокрадут его. Последние деньги вытащат…
— Это в два счета… Милиции у нас тут нет…
— Да ты вот что, — сообразил наконец кто-то. — Ты деньги-то у его из карманов возьми.
— Конечно, возьми. Дома-то мать, поди, дожидается?..
— С утра мамка не жрамши сидит…
— Ну-ка давай, брат, поворачивайся, — и десяток дружелюбных рук начали выворачивать карманы пьяного. Пьяный что-то замычал и, точно защищаясь, заболтал бессильно руками.
— Как бы не побил он меня, — испуганно воскликнул мальчишка. — Я давеча сам хотел деньги вынуть, да он не дался!..
— Ничего. Ничего, — успокоили его близ стоящие. — Мы его вы случае чего подержим. Ну-ка еще в пиджаке карманы почистим.
Кроме обгрызка селедки, в карманах пьяного набралось рубль семьдесят семь копеек медью. Деньги пересчитали и вручили мальчишке. Пьяный что-то мычал.
— Ну, вот так-то вернее… Беги к матке… А то тут и верно обокрадут… Как это можно…
— Шапку, шапку еще возьми, — присоветовал кто-то. — Шапку могут стащить. Вот деньги из кулака-то в шапку пересыпь. Да матку сюда приведи… Ишь как весело домой побежал…
— Еще бы… Все хоть на хлеб принесет… — говорила толпа, расходясь.
Мальчишка забежал за угол, пересыпал деньги из шапки в карманы, примерил шапку. Шапка была широка. Он бросил ее в канаву. Побренчал медью в кармане.
