Вера Георгиевна направилась к дверям.
— Простите, сэр, слова ваши кажутся мне странными.
— Неужели женщину, заставляющую пред собой преклоняться, могло оскорбить мое восхищение? Слугам вдохновения не нужны условности… Я люблю вас… Уедем в Индию…
— Замолчите!..
Рука танцовщицы протянулась было к кнопке звонка, но так и застыла в воздухе.
Под взглядом раджи танцовщица окаменела.
Из глаз индуса лились на нее лучи таинственного света и лишали ее движения.
Чрез мгновение Вера Георгиевна почувствовала острую боль в спине, и ей показалось даже, что сердце ее перестало биться.
Чтобы уйти от взгляда раджи, она повернула голову в сторону и с удивлением увидала стоящую рядом с собой женщину, похожую на себя.
— Каждый день, — сказал шепотом индус, указывая танцовщице на призрак, — начиная с этой минуты, вы будете лишаться на два часа вашей второй души. В это время вдохновение у вас пропадет, и в мыслях ваших я займу первое место.
Раджа горько усмехнулся и вышел.
— Посмотрим! — хотела ответить Вера Георгиевна, но, повернув опять голову, пошатнулась и бессильно упала в кресло. Она увидела, как двойник ее, тихо поднявшись на воздух, полетел за индусом.
— Раджа, кажется, испугал вас? — сказал, входя в комнату, хозяин дома. — Никогда не подозревал, что он так мало воспитан. Впрочем, индусы все таковы, и английская культура, которую стараются им привить, захватывает их только поверхностно. Надеюсь, вы уже оправились?
— Благодарю вас, — ответила Вера Георгиевна и, рассказав вкратце о том, что с нею произошло, добавила:
— Я не ожидала от него ничего подобного. Бывая у меня, он держал себя очень сдержанно. Про красоты Индии и обычаи страны он говорил таким литературным языком и описывал все так ярко, что я видела в нем высоко образованного художника и не предполагала, что он такой еще дикарь.
— А среди индусов он слывет за человека очень развитого… Вы очень утомлены?
— Да, я поеду домой.
Проводив свою гостью, Джонс попросил друга своего отправиться к ювелиру.
— Возьмите, Филипс, у него колье, которое я вчера выбрал, и отвезите немедленно балерине. — Раджа, чтобы она думала о нем, употребил силу, а мы, американцы, поступим иначе. Думаю, что способ наш будет более действительным.
II
— Я заехал поблагодарить вас. Вы так чудно танцевали… Все мои приятели были вечером в театре…
— Оттого, вероятно, я и получила такую массу подношений? Секретарь говорил мне, что вы сидели как раз рядом с раджой.
— Совершенно верно. И это дало мне возможность наблюдать за индусом. Вы, действительно, его обворожили.
— Бог с ним. В глазах его мелькают, такие огоньки, что призадумываешься о последствиях, которые может вызвать знакомство с ним.
— Мне кажется, мисс Карецки, здесь у вас и без него друзей много.
— Да, но это тоже все друзья женщины, а не искусства. Вы представить себе не можете, как они мне неприятны. В особенности богатые. Они менее всего интересны. Золото придает им храбрость судить о том, чего они не понимают, и спорить с ними тщетно. Конечно, меня оскорбило предложение раджи. Как смел он звать меня с собой! Что делала бы я в Индии, в его дворцах? Разве в этом счастье?
— А в чем же оно, по-вашему?
— Счастье?!.. А вот!… Когда и чувствую во время танцев, что овладеваю зрителями, и они видят во мне воплощение Терпсихоры — я переживаю счастье. Я желала бы, чтобы все люди могли насладиться такими минутами.
Вера Георгиевна неожиданно вздрогнула и, повернув голову, стала пристально смотреть в угол комнаты.
— Что с вами? Вы побледнели?..
— Немного голова закружилась. Слабость какая-то. Говорить трудно. Ничего — это пройдет.
— Не чары ли раджи на вас действуют? — спросил иронически мистер Джонс, — теперь как раз четыре часа.
Балерина действительно вспомнила раджу, но не хотела в этом признаться.
— Какие пустяки! Неужели вы думаете, что на меня могут подействовать его заклинания? Мне просто нездоровится.
Сказав несколько успокоительных слов, мистер Джонс уехал.
Вера Георгиевна легла на кушетку и приказала никого не принимать.
Через час она потребовала к себе поднесенное американцем колье. Веселая игра брильянтов заняла ее мысли.
