Шествие двинулось в путь. Хозяева, которым помогали нанятые на этот случай надсмотрщики, ехали верхом по бокам колонны, вооружённые, как и подобает, длинными бичами. Это был тяжёлый, медленный и утомительный переход. Шли мы без всякой охоты; несчастные, не привыкшие к таким усилиям дети изнемогали под тяжестью цепей. Все мы ослабели от недостатка пищи; наш новый хозяин был человек расчётливый и старался всячески сократить путевые издержки.
Я не стану утруждать читателя описанием нашего однообразного и учительного путешествия. Скажу только, что после нескольких дней ходьбы мы переправились через величественную и широкую реку Потомак и ночью достигли столицы федерации, или, вернее, того места, где её должны были выстроить, так как в те годы Вашингтон был всего-навсего большой деревней; дома были разбросаны по обширному участку и нередко отделялись друг от друга пустырями, поросшими бурьяном. Но всё же в нём и тогда можно было предугадать величие и богатство будущей столицы. Ещё её достроенный Капитолий высился перед нами, освещённый луной; в здании этом можно было уже почувствовать его будущее великолепие. В окнах виден был свет — возможно, что там заседал Конгресс. Вид этого здания произвёл на меня сильное впечатление.
«Здесь, — подумал я, — самое сердце великого народа, место, где вся его мудрость собрана во едино, чтобы создавать законы, которые должны обеспечить благополучие всего населения страны, — законы, справедливые и равные для всех, законы, достойные свободного народа и великой демократии!»
В ту самую минуту, когда я мысленно произносил эти слова, железный обруч, охватывавший мою шею, коснулся места, где кожа была содрана. И когда я рванулся от боли, лязг цепей сразу же напомнил мне, что «справедливые и равные для всех законы свободного народа и великой демократии» не могли спасти миллион[21] людей от ужасов угнетения и рабства. Щёлканье бичей наших надсмотрщиков заставило нас с особой остротой почувствовать, что даже у стен этого храма свободы — нет, под самыми сводами этого храма — не нашлось никого, кто бы возмутился этой бесчеловечной, позорной и гнусной тиранией и положил бы ей конец. Что же это за свобода, если столица свободного государства стала невольничьим рынком? Что же это за свобода, если она в самом здании высшего законодательного собрания страны терпит, чтобы её нагло попирали представители рабовладельческой аристократии?
Мы проследовали вверх по улице, тянувшейся вдоль Капитолия, и добрались до помещения торгового дома «Братья Сэвидж и К>0». Они-то и были нашими новыми хозяевами. Площадка в пол-акра была окружена оградой высотой в двенадцать футов, щедро утыканной вверху железными остриями и осколками стекла. Посредине площадки виднелась невысокое кирпичное строение с маленькими окнами, прикрытыми решёткой. Массивная дверь запиралась на крепкие замки и засовы.
Таков был торговый дом «Братья Сэвидж и К>0». Здесь, под самыми стенами Капитолия, помещалась их главная тюрьма, сюда сгоняли рабов, которых компания скупала во всех концах страны. А когда собиралось достаточное количество рабов, их переправляли партиями или грузили на суда и отправляли на Юг. Торговый дом «Братья Сэвидж и К>0» имел, разумеется, возможность, точно так же как и все остальные работорговцы, пользоваться местной городской тюрьмой. Но размах их коммерческих операций был таков, что городская тюрьма оказалась для них слишком мала, — и тогда они выстроили собственную. Тюрьму эту возглавлял опытный тюремщик, и она ничем особенно не отличалась от любой другой. В дневное время рабам разрешалось прогуливаться по двору, но с наступлением сумерек их всех, без разбора, загоняли в тюремное здание. Это было тесное, плохо проветриваемое помещение; там иногда скоплялось огромное количество людей. В течение всего времени, которое нам пришлось пробыть там, мы буквально задыхались от духоты и зловония. По утрам я выходил во двор с чувством мучительной жажды, весь дрожа как в лихорадке.
Штаты Мэриленд и Виргиния гордятся тем, что первыми потребовали прекращения торговли неграми в Африке и вывоза их оттуда. Эти штаты и в самом деле, по-видимому, способствовали проведению этой меры. Но у них были на это свои весьма веские основания. Они добились одобрения всего человечества благодаря тому самому постановлению Конгресса, которое одновременно закрепило за ними монополии на всю внутриамериканскую торговлю рабами. Торговля эта значительно превосходит африканскую, но в то время как та считается пиратством, торговля рабами на собственной территории производится как законное, справедливое и даже почётное дело.
