Сердце моё готово было разорваться, и голова кружилась при одной мысли об этом.
— Ну, а что касается мальчика, — продолжал мой мучитель, — то если б он был таким, каким я видел его тогда: весёлым малюткой, только что научившимся говорить, живым и жизнерадостным, когда он ещё не знал, отчего его мать проливает такие горькие слёзы, — вы могли бы ещё надеяться что-нибудь из него сделать. Да, таким ребёнком можно было гордиться. Но во что он должен был превратиться, будучи воспитан в рабстве? Если вы действительно хотели быть отцом ребёнка и любовником его матери, вам не следовало на такой долгий срок оставлять их рабами.
Я поспешил в общих выражениях объяснить ему, что тогда, когда нам пришлось расстаться, помочь им было не в моих силах, а как только у меня оказалось достаточно средств, я сделал всё возможное, чтобы разыскать и выкупить их. Но мне удалось проследить их путь только до города Августы, а там я окончательно потерял его. Зато теперь вот неожиданно и совершенно случайно его рассказ вызвал в моей памяти всё случившееся, а так как я не женат и детей у меня нет, то мною снова овладело желание найти их и дать им свободу.
— Вижу, что у вас натура романтическая, — ответил мой спутник, — вы совсем, как Дик Джонсон. Невесело, разумеется, сознавать, что вашего сына пинают ногами, бьют, стегают плетью так, как заблагорассудится грубым надсмотрщикам, сварливым хозяйкам и привередливым, вечно пьяным хозяевам, и что вся его жизнь протекает без надежды на освобождение, без всяких других перспектив, кроме той, что он и дети его останутся рабами. Так, вероятно, оно должно казаться вам с вашим английским воспитанием, и особенно потому, что у вас самого нет собственных законных детей, Которых вы могли бы дарить своей любовью. Ну, а нас это не волнует. Здесь считается, что человек должен пожертвовать своими отцовскими чувствами, если только они у него есть, ради блага своего класса. Мне кажется, что в будущем потомков выдающихся государственных деятелей и самых богатых семейств Юга легче будет обнаружить не среди господ, а среди рабов. Послушайтесь моего совета и откажитесь от вашей смешной, донкихотской затеи. Впрочем, если вы настаиваете на своём, то я готов помочь вам в ваших розысках, насколько это окажется в моих силах. Фамилия плантатора из штата Миссисипи, который купил тогда женщину и ребёнка, была Томас. Мне приходилось и после этого сталкиваться с ним во время моих поездок, и должен признаться, что были случаи, когда довольно значительные суммы при таких встречах перекочёвывали из его карманов в мои… Он живёт — или, во всяком случае, совсем недавно ещё жил — неподалёку от Виксбурга. У меня в этом городе друзья, вы обратитесь к ним от моего имени, и они помогут вам разыскать его. Возможно, что ваша Касси и её сын находятся ещё у него. Но ещё раз прошу вас: будьте осторожны и не покупайте кота в мешке.
Оставив моего нового знакомого в Августе, где, по его словам, у него были дела, и заручившись от него обещанными письмами, я направился в Виксбург.
Как я радовался тому, что снова напал на потерянный след моих близких! Но вместе с тем я не мог освободиться от томительных сомнений и раздумий о том, что же принесут мне эти поиски, даже в том случае, если они увенчаются успехом.
Выехав из Августы, я сразу же очутился среди истощённых и частично уже заброшенных земель. Картина эта была как две капли воды похожа на ту, что я видел в Виргинии и Каролине. Перебравшись через Окони, а потом через Окмолджи, я попал на участки, которые начали обрабатывать совсем недавно; самое старое из поселений насчитывало каких-нибудь двадцать лет. И тем не менее земля здесь кое-где уже носила следы разрушительной системы хозяйства, столь характерной для всех южных штатов. Это особенно было заметно в лощинах и по склонам холмов, где плодородная почва была совершенно смыта и где одиноко поднимались почерневшие стволы деревьев девственного леса, которые после того, как земля вокруг них была выбрана, засохли, но которые всё ещё крепко держались на своих глубоких корнях и как будто с усмешкой глядели на всё это опустошение. Земля, недавно ещё нетронутая и необычайно плодородная, вся была снесена водой в соседние овраги, и глазам представала одна только сухая красная глина.
