«Распутник» тоже к нему не лепилось, ибо, несмотря на многочисленные любовные романы, случавшиеся у короля чуть ли не раз в месяц, несмотря на несметное количество новых пассий, верные подданные хорошо помнили, как нежно и искренне любил Горвенал свою первую жену.
Словом, промучившийся около полугода мудрый народ внезапно осенило: он нарек своего повелителя Печальным королем и сразу понял, что попал в точку. Причем настолько, что само имя Горвенал постепенно исчезло из обихода, а после стерлось из памяти потомков.
Мы уже сказали, что Печальный король был не дурак выпить. Это важно. Потому что именно с этой его привычкой многие летописцы связывают все последующие события.
Не ограничивая себя ни в чем и обладая пытливым и любознательным умом, его величество принимал внутрь самые неожиданные вещи в поисках удовольствия и новых ощущений. Судя по дворцовым хроникам, которые в те годы с маниакальной скрупулезностью вел придворный летописец, в казарме когорты Созидателей он отведал загадочного варварского зелья, от коего пришел в полный восторг. На поверку зелье оказалось всего лишь притиранием от комаров и всякой иной злопакостной мошкары. Другой бы дуба дал от такого конфуза, но Печального короля сие обстоятельство нисколько не смутило, и он отдал придворному аптекарю строжайший приказ – впредь запасать снадобье в значительных количествах, чтобы и господам рыцарям хватило для их нужд, и повелителю – чтоб он мог пропустить перед сном стаканчик-другой.
Говорят, аптекарь еще пробовал протестовать, но Горвенал строго уточнил: неужто ему жаль этой мерзости для своего повелителя, и вопрос был решен раз и навсегда.
Вот именно воздействию этого необычного зелья и приписывают историки внезапно открывшийся у Печального короля дар прорицания.
Первые видения приходили к нему во сне, и он просыпался в постели с криком, обливаясь потом и слезами. Затем стал грезить наяву, да и к самим видениям немного привык, смирился с ними, что ли, – перестав заодно пугать придворных внезапной бледностью или воплем, полным боли и ужаса.
О том, что именно он видит, Печальный король не сообщал никому – ни жене, ни друзьям, ни любовницам, ни многочисленным астрологам и гадателям, которых стали все чаще приглашать в Оганна-Ванк в тайной надежде избавить повелителя от этой напасти.
Спустя несколько лет не отличавшийся до того особым религиозным рвением Горвенал принялся собирать все доступные первоисточники котарбинского учения. Он выкупал их в отдаленных храмах, требовал у экзархов и даже выпрашивал у великого логофета Охриды. Но он никогда не обращался за помощью в орден гро-вантаров.
На его веку случилось еще несколько коротких и удачных для Охриды войн. Он построил в Оганна-Ванке первый университет и огромную башню, с которой звездочеты могли наблюдать за ночным небом. Его библиотека хранила самое полное собрание старинных бестиариев – чуть ли не более полное, чем в библиотеке замка Эрдабайхе, манускриптов гессерских шаманов, рукописей Алкуина, о которых не знала официальная котарбинская церковь, а также редкостных книг, вырезанных на дощечках странного синеватого дерева, привезенных из далекой Айн-Джалуты и, по слухам, выменянных им у какого-то демона.
Все больше времени он проводил в подземельях Ла Жюльетт – но не в казематах и пыточных камерах, а уровнем ниже.
Там было еще что-то – под этой башней, внутри ее. Древние стертые ступени вели к этой тайне, но никто не ходил туда ни в одиночку, ни с королем: это было запрещено. Да и персонал, в общем-то, не страдал чрезмерным любопытством. Любопытство есть свойство развитого ума, а в башне работали те, кого немыслимо было в этом заподозрить. Впрочем, все равно подозревали и все равно тщательно проверяли, отсеивая мало-мальски сообразительных. И потому к публике просачивались только наинелепейшие слухи, которые лишь самый неразборчивый сплетник не принимал за досужий вымысел.
Редкие достоверные факты оберегались столь тщательно, что этой таинственности могли позавидовать даже гро-вантары и котарбинские мистики, знавшие толк в том, как следует хранить опасные секреты.
