Гора ненасытной плоти была слишком тупа и чересчур неуязвима, чтобы воспринимать опасность, и даже разложенные вокруг деревни костры не отпугивали, а только еще больше разъяряли чудовище, и оно атаковало людей до тех пор, пока не добивалось своего.
Пока Пес довольствовался крупным скотом и лошадьми, жители Маббана скрежетали зубами, вооружались топорами и вилами, готовясь к очередной бессонной ночи, и зажигали бесполезные костры, ища спасения у самого древнего и надежного защитника, – однако более ничего не предпринимали. Надеялись, что прожорливая тварь рано или поздно уйдет из этих мест в поисках другой добычи или пары.
Но однажды в горячке отчаянной схватки зверь схватил молодого крестьянина и на глазах у оцепеневших от ужаса односельчан перекусил его почти пополам. Одну половину он сожрал тут же, на месте, не обращая внимания на докучливых человечков, которые только и могли, что швырять в него камнями и махать факелами. Ударом мощного хвоста Пес убил второго мужчину, подобравшегося к нему чересчур близко. И поволок окровавленные тела в лес.
Он всегда предпочитал людскую плоть любой другой, а на сей раз она особенно пришлась ему по вкусу, и чудовище принялось караулить излюбленных жертв, не обращая больше внимания на домашних животных.
Деревня оказалась в осаде.
Нельзя было не только зайти в лес, но и высунуть нос за околицу. Настоящим подвигом оборачивались теперь ежедневные походы за водой или дровами. Пока что у людей хватало прошлогодних запасов, но они с тревогой думали, что же будет дальше, когда вяленые мясо и рыба закончатся, а новой добычи нет и не предвидится.
Пес обходил искусно расставленные капканы, ямы с заостренными кольями и прочие ловушки, отравленное мясо даже не понюхал, и вскоре людям стало казаться, что тварь с легкостью разгадывает самые хитроумные их замыслы. После неудачной попытки устроить на монстра облаву по всем правилам, закончившуюся гибелью еще двух охотников и дюжины самых сильных собак, отбиваться от него больше не пытались – стали прятаться. Но собственные дома служили ненадежным пристанищем, ибо наступил день, когда оголодавший зверь разворотил стену одной из глинобитных хижин и перебил всю семью. Деревянный частокол тоже не служил ему преградой, и Пес Абарбанеля являлся в Маббан через две ночи на третью, регулярно, как в излюбленный трактир, где приветливая хозяйка подает вкусный и, главное, дешевый обед.
Когда счет жертвам чудовища перевалил на второй десяток, стало ясно, что по доброй воле он никогда не покинет место, оказавшееся богатой кормушкой.
После короткого совета на деревенской площади крестьяне решили раскошелиться, но заполучить лучшего охотника, какого только могла предложить гильдия.
Солнечным полуднем, когда Пес отсыпался в прохладе лесных чащоб, сын старосты, оседлав самого быстрого в деревне коня, отправился за помощью в столицу провинции – Лайланг. И уже на пятый день вернулся домой в сопровождении бритоголового темнокожего верзилы.
Охотник произвел на крестьян неизгладимое впечатление: все его тело и голова были татуированы защитными рунами; черные, почти без белков, глаза походили на бездонные озерца. Улыбаясь, он обнажал заостренные клыки с железными наконечниками, и все понимали, что этот действительно может вцепиться в горло врагу – в прямом смысле слова. Одним словом, он с первого взгляда вызывал доверие к своим профессиональным качествам; а зеленоватые доспехи из шкуры теймури и обоюдоострая секира, которую так и не смог поднять смущенный староста, это доверие только укрепляли.
Крестьяне решили, что охотник стоит тех денег, которые они за него заплатили.
* * *
Вопреки расхожему мнению слуги тщательно следили за чистотой в подземных коридорах. Здесь не валялись там и сям черепа и берцовые кости, изъеденные временем и крысами; не свисали со стен прикованные скелеты – хотя бы уже потому, что скелеты имеют обыкновение рассыпаться кучей костей, как только истлеет плоть, их соединявшая. А самое главное – кто бы из сановников согласился ходить мимо разлагающихся трупов, дыша смрадным воздухом и ступая по грязным, залитым неведомо чем плитам? По той же причине не помещали сюда несчастных узников, ибо их жалобные вопли отвлекали бы лучшие умы государства от важных размышлений.
